Я все еще силилась заставить голову работать, когда надо мной вдруг раздался хриплый и до ужаса, до отвращения знакомый голос:
— Пришла в себя? Открывай глаза!
В голосе не было ни капли злости или агрессии, но не повиноваться я не смогла. Послушно распахнула глаза и уставилась в лицо Шрама. Кстати, почему его так величали, было любопытно, ведь лицо у мужчины, равно как и все обнаженное тело, было чистым, без единой отметины.
Дождавшись, пока я сфокусирую на нем более-менее осмысленный взгляд, он вдруг взял меня за левую руку. Спустя пару секунд с обреченным щелчком у меня на запястье защелкнулся довольно широкий, наверное, больше двух моих пальцев по ширине, браслет. Я тупо уставилась на странное украшение. Шрам прокомментировал:
— Если попытаешься что-то сделать с собой, я об этом мгновенно узнаю, — безэмоционально сообщил он мне, слегка встряхнув в воздухе моей кистью. — И тогда, во-первых, ты получишь укол парализатора, — меня передернуло от отвращения, — во-вторых, я тебя накажу. Поняла?
Я с ненавистью уставилась в странные сиреневые глаза мужчины:
— Как? Изнасилуешь? Ты это уже сделал!
Лиловый оттенок глаз Шрама потемнел. А сами глаза словно превратились в напильник — с кровью сдирали с меня кожу слой за слоем.
— Ты еще не знаешь, что такое насилие. И поверь мне, тебе не понравится. Ни насилие, ни наказание. — Он на мгновение отвернулся, чтобы что-то взять со стола. А я только сейчас обратила внимание на то, в каком тесном и захламленном помещении мы находимся. — Вон там, — вновь заговорил Шрам, привлекая мое внимание и световым лучом указывая направление, — находится санблок. Душ есть и с водой. Но ее лучше беречь. Впрочем, если не будешь долго отмокать, можешь мыться под водой. — Луч переместился на соседнюю стену в угол. Шрам пояснил: — Пищевой автомат. Если не найдешь ничего знакомого, то в левом нижнем углу встроен пищевой анализатор. Можно ввести расу и даже пищевые привычки, он подскажет, что лучше взять.
Шрам отпустил мою руку, кисть безвольно упала на койку. А мужчина молча отошел в изножье ложа. Сознание все еще было заторможенным, и только в этот момент я поняла, что назвать корабельной койкой то, на чем я очнулась, не смог бы даже безумец. Это был настоящий плац. Сексодром, застеленный грубой серой тканью. Не имеющий ни спинки, ни подушек. А ведь мы находились на корабле. Что-что, а это я знала точно. За три месяца, проведенных в клетке, где больше нечем было заняться, кроме как спать, есть, испражняться и наблюдать за окружением, я научилась подмечать малейшие изменения в воздухе. И сейчас готова была заклясться на свою жизнь, что находилась на корабле, а корабль находился в космосе. Кажется, готовился к гиперпрыжку.