— Дом находится за городом.
— И что? Мы в Лаварии тоже в пригороде живём. Село или деревня,
сейчас уже везде фонари на улицах стоят.
— Это не село, а хутор. Никто не будет ради одного дома тянуть
на десять километров городскую инфраструктуру, — всё с тем же
отстранённым равнодушием объяснил Йонас и вылез из машины.
— Какой ещё хутор?! — испуганно крикнула я ему вслед и тоже
поспешила выбраться на прохладную ночную улицу. Зябко поёжившись,
двинулась к кузову, касаясь пальцами бока пикапа. Я нащупала крытый
навес, который Йонас откинул, чтобы вытащить мой чемодан, и
вцепилась в чужое предплечье. Глаза почти привыкли к темени,
поэтому я даже смогла разглядеть, где находилось его лицо: — Хочешь
сказать, что тут вообще поблизости никого нет? Никаких соседей в
шаговой доступности?
— Если шагать будешь два часа на запад, то выйдешь к деревне.
Вот тебе и соседи.
— Да ладно, — ошеломлённо пробормотала я, оглушённая этой
новостью, и нервно хихикнула: — Чёрт возьми, это точно наследство,
а не проклятье?
Мы зашли в небольшой тамбур. Йонас зажёг настенную лампу, но
свет от неё исходил такой слабый и тусклый, что можно было лишь в
общих чертах разглядеть квадратное помещение. Сбоку растянулась во
всю стену деревянная скамейка, на которой лежали подушки, а пол
прикрывал старый ковёр с протёртой дорожкой.
Присев на лавку, Йонас достал с полки кожаные тапки, переобулся
и вопросительно на меня посмотрел. Во взгляде читалось не
какое-нибудь вежливое: «Тебе помочь?» — нет, конечно, там скорее
гремело: «Чего тупишь?».
— А меня никто не предупреждал, что надо тапочки с собой брать,
— с раздражением подметила я, устав от дороги, бесконечных и отнюдь
не приятных открытий и компании этого грубого придурка в целом.
— Возьми с банкетки. — Он кивнул на скамейку, на которой до
этого сидел, а затем снова ухмыльнулся и язвительно
поинтересовался: — Или ты любишь создавать проблемы на ровном
месте?
— Да ты нарываешься. — Из меня вырвался сердитый смешок. Я
проводила взглядом его спину до двери, ведущей в жилую часть дома,
и внезапно осознала, что уже на пределе. Ещё одну шпильку точно не
смогу проглотить — огрызнусь. И огрызнусь так, что ему мало не
покажется.
Вытащив первые попавшиеся тапки, я переобулась, стараясь не
думать, что могла по незнанию натянуть вещь покойницы, и посмотрела
на хлипкую стеклянную дверь тамбура. Вернее, на маленький
шпингалет. Чтобы его сорвать, не было никакой нужды прилагать
усилия.