Но до Москвы этот город все-таки не дотягивал. Здесь не было
того безумного масштаба, той ошеломляющей бесконечности. Если
московские проспекты казались мне реками с бесконечным потоком
плывущих машин и людей, то здесь дорога к воротам была обычной
широкой улицей, пусть и весьма оживленной. Да и ворот с этой
стороны города оказалось двое: буквально в сотне метров от нас
другая дорога уходила к соседним воротам, тоже широким и
многолюдным.
Суета, конечно, была — куда же без нее у городских ворот? Люди
сновали туда-сюда, словно муравьи вокруг своего муравейника. Купцы
оживленно торговались друг с другом, даже не добравшись не то что
до рынка — до города. Стражники у ворот проверяли повозки и телеги,
лениво осматривали товар и бумаги. Кто-то перегружал с повозки на
повозку тяжелые мешки с рисом и корзины с фруктами, кто-то спорил с
кучером-соседом о чем-то важном на повышенных тонах, размахивая
руками.
Я шагал вдоль этих суетящихся людей, вспоминая Москву. Только по
сравнению с российской столицей, масштаб Фэйлянь был сильно урезан.
Не было здесь тех бешеных скоростей, с которым прутся куда-то
толпы, не было равнодушия к окружающим, никто не бежал сломя голову
мимо. Здесь все двигались быстро, но спокойно; говорили громко, но
без злобы; спешили по своим делам, но пожилым людям уступали
дорогу, а старому дедуле-вознице помогли поднять упавший с телеги
мешок и даже не запустили в горловину руку.
— Выгружаемся, господа пассажиры! — пробасил кучер, постучав по
стенке дилижанса. — Ближе к городу подъезжать не буду, ближе
некуда! И так насколько мог втиснулся!
Пока остальные пассажиры выбирались из повозки, я сидел на
лавке. Только когда вышли пожилая матрона с сыном и два вооруженных
мечами господина в ханьфу, я подхватил свой рюкзак, поднял с пола
излишне длинное для закрытой повозки (и мешавшееся всем во время
пути) артефактное копье и выскочил на свежий воздух.
Прохладный ветерок дунул во вспотевшее лицо.
Едва я вышел из дилижанса, кучер сразу хлестнул лошадей,
разворачивая повозку. А я бодро пошагал по краю мощенной камнем
дороги, медленно приближаясь к огромным воротам. Мимо выстроившейся
на дороге длинной очереди из повозок, конных, обгоняя и матрону, и
господ с мечами.
По мере того, как я приближался к воротам, городская стена
росла, постепенно заслоняя собой небо. Издалека она казалась
большой, но с каждым шагом я всё отчетливее понимал, насколько же
это колоссальное сооружение. Каменные блоки, сложенные так плотно,
что кажутся вросшими друг в друга, поднимались вверх метров на
семьдесят; стены увенчаны широкими зубцами.