– Ну, минута – это минута, – попробовал объяснить ему я. – В минуте шестьдесят секунд. А в часе шестьдесят минут…
– Секунд, часов, – пробормотал себе под нос караванщик, зачем-то загибая пальцы, словно пытаясь что-то то ли вспомнить, то ли пересчитать. – Нет, не понимаю… – И, видя мою беспомощность, задал следующий вопрос. – Это случится до того, как стемнеет?
– Да, – с уверенностью ответил я. – Скоро, очень скоро.
Удовольствовавшись этим ответом, караванщик обратился к одному из своих спутников, тот кивнул и, сунув руку в карман плаща, выудил оттуда довольно большой сверток – черная кожа, стянутая алой лентой и запечатанная сургучной печатью, словно ценная посылка или бандероль.
– Поблагодари, – приказал Тогот.
– Большое спасибо, – пробормотал я, пытаясь запихнуть сверток в карман, но он был слишком большим и в карман не лез.
Караванщики отвернулись, вновь принялись разглядывать городскую панораму, о чем-то оживленно споря.
– Пора приниматься за дело, – вновь услышал я голос Тогота. Нет, похоже, в этот день он не собирался оставлять меня в покое.
Я вновь достал бритву. Интересно, как бы пошли у меня дела, если бы в столе директора ее не было? Потом я посмотрел на свой указательный палец. Зрелище малопривлекательное. Кожи на подушечке и вовсе не было, а глубокий разрез шел, как мне показалось, аж до кости, но что самое главное, ноготь треснул и почернел. Да уж! В какой-то миг мне стало себя очень жалко. Вновь ком подкатил к горлу, но слез уже не осталось.
– Давай! Не тяни! – подгонял Тогот.
Я зажмурился, провел бритвой по пальцу, но боли как таковой не было. Нет, я, конечно, почувствовал ее, однако я ожидал чего-то другого. Ожидал СТРАШНУЮ боль. А ее не было.
– Где мне рисовать эти фиговины? – спросил я.
Тогот лишь усмехнулся в ответ:
– Прислушайся к себе.
Только сейчас я почувствовал, как пульсирует кровь в висках. Я вытянул руку, направляя указательный палец по очереди на все стены. Неожиданно руку пронзила страшная боль – так порой болит, если ударишь по нерву.
– Значит, там?
– Верно, – подтвердил Тогот.
Я сделал вперед несколько шагов, по-прежнему вытягивая руку. При следующей пульсации боль вновь пронзила руку. Я оказался перед стеной-перекрытием. Выставив перед собой, словно кисть, кровоточащий указательный палец, я стал быстро рисовать знаки и шептать заклятие.