При наличии только одного передатчика подобная мобильность почти полностью исключается. Впрочем, это область службы радионаблюдения абвера, а они утверждают, что передатчик, скорее всего, был один и что теперь он обнаружен.
Редер криво усмехнулся.
– После телеграммы от восемнадцатого октября найти резидентов и радиста было бесспорно значительно легче, – ядовито сказал он. – Успехи службы радионаблюдения никого не удивили. Тем не менее в ходе допроса вы обязаны, Хабекер, узнать, кто именно работал на Ингу Штраух. Я имею в виду радистов. Тут могут обнаружиться новые подробности.
– Понимаю, – сказал Хабекер.
Он ловил каждое слово Редера, каждый оттенок каждого слова. Ему очень важно было правильно понять желание начальства. Кроме того, он хотел знать подробности.
– Разрешите вопрос, господин советник?
– Пожалуйста, – сказал Редер.
– Телеграмма, о которой вы упомянули… Вне сомнения, она была перехвачена?
– Да, конечно. Тогда же, в октябре прошлого года.
– Я могу узнать, когда ее прочитали?
Редер кивнул:
– Ее прочитали две недели тому назад.
Хабекер насторожился:
– Следует ли понимать вас так, что ключ к тексту обнаружен лишь в последнее время?
Редер отрицательно потряс крупной головой:
– Нет. Мы узнали шифр еще в декабре. Но количество перехваченных с начала войны телеграмм было колоссально.
– В упомянутой вами телеграмме, содержащей адреса, говорилось, в чем именно Брюссель должен помочь берлинским подпольщикам?
– Нет.
– Значит, мы имеем только адреса и фамилии некоторых лиц?
Редер помолчал, разглядывая пресс-папье.
– Да, – сказал он после паузы. – Но и этого немало! Видимо, русские находились в крайне затруднительном положении и у них не существовало другого выхода. Вспомните: в октябре наши танки стояли в тридцати километрах от Москвы.
– Если бы в телеграмме содержалось конкретное задание… – сказал Хабекер. – Разрешите спросить, господин советник, в телеграмме имелись имя и адрес Инги Штраух?
– Да. Вы прочтете телеграмму.
– За Штраух, конечно, велось наблюдение?
– Да, Хабекер. Но, как я уже сказал, других прямых улик, кроме телеграммы, против этой особы нет. Видимо, она опытная разведчица. Или ее берегли на случай провала других.
Хабекер беспокоился все больше.
– Может быть, арест Штраух преждевремен? – спросил он. – Может быть, следовало продолжить наблюдение?