Се бо всташя на нь три земли, три рати: первое – татарскаа, второе – литовскаа, третие – рязанскаа. Но обаче всех сих никакоже убояся, ни устрашися, но еже к Богу верою въоруживься и креста честнаго силою укрепився, молитвами святыа Богородица оградився, и Богу помолися, глаголя: «Помози ми, Господи Боже мой, спаси мя ради милости твоеа, вижь – врагы моа яко умножишася на мя. Господи, что ся умножишя стужающеи мне? Мнози въсташя на мя, мнози борющеся со мною, мнози гонящеи мя, стужающеи ми, вси языцы обыдоша мя, именем Господнимь противляхся имъ».
И бысть в шестую годину дни, начашя появливатися погании измаилтяне в поле, бе бо поле чисто и велико зело. И ту исполчишася татарстии полци противу хрестьан, и ту сретошася полци. И великыа силы, узревше, поидошя, и земля тутняше, горы и холми трясахуся от множества вой безчисленыхъ. И извлекоша оружия – обоюдуостри в рукахъ их. И орли сбирахуся, якоже есть писано, – «где будет трупие, ту сберутся и орли». Пришедшимъ рокомъ преже бо начашася съеждати сторожевыи плъки рускии с татарскыми. Сам же князь великий наеха наперед в сторожевых полцех на поганаго царя Теляка, нареченаго плотнаго диавола Мамаа. Таче потом недолго попустя отъеха князь в великий полкъ.
И се поиде великаа рать Мамаева, вся сила татарская. А отселе – князь великий Дмитрий Иванович съ всеми князьми рускими, изрядивь полкы, поиде противу поганых половець и съ всеми ратьми своими. И възрев на небо умилныма очима и въздохнув из глубины сердца, рече слово псаломское: «Братие, Богъ намъ прибежище и сила». И абие сступишася обоя силы велиции вместо на длъгъ час, и покрыша полкы поле яко на десяти верстъ от множества вой. И бысть сеча зла и велика, и брань крепка, и трусъ великь зело; яко от начала миру сеча такова не бывала великимь княземь рускимь, якоже сему великому князю всея Руси. Бьющим же ся им от шестаго часа до 9-го, прольяся кровь аки дождева тучя, обоих, рускых сынов и поганых, и множество безчислено падоша трупиа мертвых от обоих. И много руси побиени быша от татаръ, и от руси – татаре. И паде труп на трупе, паде тело татарское на телеси христианскомъ; индеже видети бяше русинъ за татарином ганяшеся, а татаринъ русина стигаше. Смятоша бо ся и размесиша, кииждо бо своего супротивника искаше победити. И рече к собе Мамай: «Власи наши растръзаются, очи наши не могут огненых слез истачати, языци наши связаются, и гортан ми пресыхает, и сердце раставает, чресла ми протязаются, колени изнемогают, а руце ми оципают».