Я опустил взгляд на лица притихших десятиклассников и
пропел:
- Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе, земля в
иллюминаторе видна…
На лице Лёши Черепанова расцвела счастливая улыбка.
- …Как сын грустит о матери…
Блондинки и усатый замолчали, смотрели в сторону сцены. Будто бы
позабыл о своей соседке по зрительному залу и Тюляев: он откинулся
на спинку кресла и чуть приподнял брови, точно от удивления. На
лице Лидии Николаевны застыло беззаботное, совсем детское
выражение. Мне показалось, что сидевшие плечо к плечу Нади (большая
и маленькая) не дышали – словно заворожённые звуками моего Голоса.
Иришка Лукина горделиво улыбалась.
- …И снится нам не рокот космодрома…
Я снова повернул лицо к зрительному залу. Отметил, что Лёша
Черепанов смотрел на меня – в его глазах будто бы отражался свет
далёких звёзд. Мне вспомнился карандашный рисунок в его тетради:
тот, что был копией обложки журнала «Огонёк» за шестьдесят первый
год. Я на мгновение представил, как сейчас бы рядом с Черепановым в
первом ряду зрительного зала сидел Юрий Гагарин. Как Первый
космонавт Земли улыбался бы, слушая песню о «траве у дома».
- …Путями не избитыми, - пропел я, - прошит метеоритами
простор…
Я вспомнил, что тогда, в две тысячи тринадцатом году, Черепанов
мне рассказывал и о Гагарине. Перед моим мысленным взором вновь
предстало лицо того, растолстевшего и постаревшего Черепа, у
которого вот так же, как сейчас у его юной версии, блестели от
восторга глаза. Алексей мне тогда рассказывал, что видел Первого
космонавта Земли с расстояния «каких-то» двух десятков метров.
Тогда Череп говорил, что даже встретился с Юрием Гагариным
взглядами – космонавт ему улыбнулся.
- …И снится нам не рокот космодрома…
Я уже был в ГДР, когда Гагарин разбился. Помню, что сперва нам
об этом шепнули, словно по секрету. Я поначалу не поверил в это
сообщение. Но вскоре командир показал нам доставленные из СССР
газеты… с некрологами. Тогда по лицам моих сослуживцев (уже не
детей) катились слёзы. Блестели глаза и у наших командиров. Я тоже
шмыгал носом. Потом я увидел растерянность и в глазах немцев.
Понял, что гибель Гагарина – это трагедия не всесоюзного, а
мирового масштаба.
- …А снится нам трава, трава у дома, - пропел я финальные
строки, - зелёная, зелёная трава.
Отыграл финальную часть музыкальной композиции; позволил музыке
смолкнуть. В зале воцарилась тишина – я услышал, как на улице за
пределами школы чирикали птицы. Подо мной на удивление громко
скрипнул стул. Этот звук будто пробудил сидевших в зрительном зале
людей. Я услышал шумные вздохи, заметил будто бы осветившие лица
моих слушателей улыбки. По моей спине пробежал приятный холодок при
мысли о том, что подобную реакцию гостей концерта я уже наблюдал
много раз: в детстве.