Анастасия прикоснулась к моему запястью кончиками холодных
пальцев. Но тут же одёрнула руку, словно вдруг смутилась. Убрала со
своего лица улыбку – изобразила серьёзную мину. Заглянула мне в
глаза, будто бы виновато. Вздохнула.
- Василий, - сказала журналистка, - я хочу взять у вас интервью.
Но не по поводу… я не буду ворошить ваше прошлое. Меня интересуют
последние события. Нам в редакцию сообщили, что в понедельник в
вашей школе случился пожар. В связи с этим…
Я наклонил голову, рассматривал глядевшую на меня сквозь длинные
ресницы журналистку. Слушал, как она неуверенно подбирала слова,
наполняла свою речь канцеляризмами. Будто так она придавала им
значимость.
- …Фактически, Василий, вы совершили подвиг. На сегодняшний
день…
Рева пересказывала мне события понедельника: пожар и спасение
пятиклассника. Она словно уже написала о них статью для своей
газеты, и теперь зачитывала её мне для того, чтобы я внёс свои
правки в текст.
- …Всё вышеупомянутое, безусловно, является неоспоримым
доказательством того, что нынешнее поколение подхватило эстафетную
палочку из рук своих предков. Василий, вы своим поступком показали,
что нынешние комсомольцы…
Я кивал, улыбался. Посматривал на усатого, возившегося с
фотоаппаратом за спиной у журналистки. Видел, с каким нетерпением
дожидались окончания моего интервью собравшиеся в актовом зале
артисты. Тюляев и Ермолаевы то и дело громко покашливали –
Анастасия Рева их намёков не замечала: она самозабвенно сыпала
фразами, будто бы наслаждалась звучанием собственного громкого
голоса. Я её не перебивал – вставлял реплики лишь в специально
устроенных журналисткой для этой цели паузах.
Ещё в первые минуты нашего с ней разговора я сообразил, что
журналистка уже составила собственное мнение о моём поступке. В её
рассказе я предстал в образе героического комсомольца, готового по
первому же зову Родины пожертвовать своей жизнью во благо своей
социалистической страны, ради спасения людей и ради Великих идеалов
коммунизма. Интервью длилось примерно полчаса. За это время
Анастасия не сделала ни единой записи в своём новеньком блокноте,
хотя и достала его из сумочки.
Напоследок сделал своё дело и усатый: он трижды ослепил меня
фотовспышкой.
***
Сегодня Черепанов проводил нас почти до Иришкиного дома. Алексей
по пути говорил без умолку. Перескакивал с темы музыки на тему
космоса. Прикидывал, в какой день опубликуют в газете «Комсомолец»
статью обо мне. Предположил, что та статья займёт в газете целую
страницу, в центре которой непременно поместят мой чёрно-белый
фотопортрет.