- Сейчас четверг. Сегодня они придут с работы поздно. Нормально
позанимаемся.
***
Дом, куда мы вошли, не выглядел безлюдным. Мы подошли к двери
Лёшиной квартиры – едва ли не со всех сторон до нас доносились
различные звуки: человеческие голоса, пиликанье скрипки, детский
плач, скрип деревянных половиц. Черепанов открыл дверь, повёл меня
по заставленному всевозможными вещами коридору. Мне показалось, что
доски у меня под ногами слегка пружинили. Я отметил, что одни звуки
в этом коридоре стали громче (стоны скрипки) – другие стихли или
исчезли вовсе (детский плач). В коридоре пахло подгоревшим молоком,
табачным дымом, нафталином и валерьяной.
Черепанов открыл ещё одну дверь, повернулся ко мне и
сообщил:
- У нас аж две комнаты. Проходи.
Я не услышал в его голосе виноватых или жалобных интонаций –
напротив: мне показалось, что Алексей похвастался.
Прихожая в квартире Черепанова раньше явно была частью одной из
комнат. Её отделили от основной площади комнаты громоздким, чуть
покосившимся платяным шкафом. Я вдохнул витавшие в квартире запахи:
те же, что почувствовал в коридоре (разве что табачным дымом здесь
пахло не так сильно, а запах валерьяны стал отчётливее). Снял обувь
и вслед за Алексеем в четыре шага пересёк первую комнату (в углу
которой заметил небольшую икону). Вошёл в комнату, выглядевшую чуть
просторнее первой (тут не было прихожей). Отметил, что не обнаружил
в комнатах дверь в кладовку или в уборную.
- Вот тут я живу, - сказал Алексей. – Вместе с мамой. А та,
другая комната – бабушкина.
Черепанов поставил свой портфель на пол около заваленного
книгами и тетрадями стола (не письменного – скорее, кухонного)
уселся на кровать. Я замер посреди комнаты, окинул её взглядом.
Подумал о том, что в комнате с Иришкой Лукиной я сейчас обитал,
будто в номере люкс. Иришкина спальня была раза в полтора больше
этой комнатушки. Мебели там тоже было больше: одних только
письменных столов – две штуки. В комнате Черепанова я увидел пару
металлических кроватей, тот самый (явно не письменный) стол, тумбу
и громоздкий шкаф на раскорячившихся в стороны тонких чёрных
ножках.
А ещё здесь на стенах было множество рисунков, выполненных
карандашом. Львиная доля рисунков висела на стене между входом в
комнату и окном. Тут преобладала тема космоса: ракеты, звездолёты,
наряженные в скафандры покорители космоса (позировавшие на фоне
инопланетных ландшафтов). Я увидел знакомый тетрадный лист, где
Черепанов изобразил меня в образе «Непокорённого человека» с
пионером на руках. Заметил я и портрет Юрия Гагарина – тот самый,
скопированный из журнала «Огонёк». Увидел в углу над кроватью
радостно улыбавшуюся с серой страницы Свету Клубничкину (в трёх
разных вариантах).