— Так ты меня согреешь, — женщина захихикала. — Давай-ка
отойдём, я уже…
— Да я её доведу, пацан, — раздался низкий голос рядом со мной.
Кто-то прошёл совсем близко, аж ветки кустов задел. — Не мокни,
простынешь.
— Вот и настоящий джентльмен пожаловал, — пьяная засмеялась ещё
громче.
Невысокий мужик в тёмно-зелёном дождевике, капюшон которого он
надвинул чуть ли не до подбородка, откашлялся и подошёл к ней,
раскрывая зонт, а она взяла его под руку, не спрашивая, куда он её
собрался вести. Лицо мужик от нас прятал, но я всё равно его
узнал.
Ювелир вышел на охоту, заметив подходящую жертву. Но кто на кого
будет охотиться на самом деле, он пока ещё не знает.
Дождь разошёлся, но я не растаю — не сахарный. Да и всякой
электронной техники в карманах пока ещё нет, чтобы пришла в
негодность от воды, в эти годы я ещё не обзавёлся мобилой. Дорого
это было в 90-е.
А Ювелир и его жертва уходили по улице. Пока они шли по
тротуару, хотя в этом месте от тротуара осталось только название,
вместо него — битая плитка, куски асфальта и растущие из земли
корни деревьев.
По пути попадалось много всяких пустырей, переулочков, гаражей и
прочего. Отведёт её куда-нибудь и прихлопнет, а та даже и не
поймёт, выпила слишком много. Но она уже начала ныть, чего так
далеко.
Надо бы самому выбрать удачный момент, но я не нападал по той же
причине, что и Ювелир на свою жертву — слишком людно на улице. Хоть
и ночь, но это почти центр города, здесь люди ходят всегда.
Но вскоре я понял, куда убийца её ведёт — к реке. Там есть
мосты, как автомобильные, так и пешеходные. Тот, к которому мы шли,
старый, с деревянными досками, совсем узкий, ширина — метра три.
Мост старый, опасно скрипит, днём ещё видно совсем ржавые гвозди в
досках. Да и чуть дальше есть другой мост, у которого расположение
удачное, там как раз выход с крупной улицы. Вот здесь и мало кто
ходит, особенно ночью.
Сейчас он выберет удачный момент, ударит, заберёт золотишко и
сбросит её в реку, не заботясь, жива она или нет. И кто знает,
сколько таких случаев было? Не удивлюсь, если в той жизни убитых
было больше. Сам Дмитриев количеством жертв не бахвалился. Но раз
это так, значит, нет никаких сомнений для меня самого. Раньше
разберусь — больше людей выживет в будущем.
Впереди раздался громкий пьяный смех. Мужик молчал, а женщина
смеялась. Сам я держался в тени, скрывался, когда мимо проезжали
редкие машины, чтобы не осветили фары, и упрямо шёл за ними.
Молоток я уже достал, держал наготове. Гладкую рукоять, обмотанную
изолентой, придерживал голой рукой, особо не парился насчёт следов.
Это в кино могли снять отпечатки с чего угодно, хоть с яблока или
булки хлеба, в реальности это намного сложнее, нужен чёткий
отпечаток на гладкой поверхности, не смазанный. А сам молоток не
тот, что лежал у дяди Юры в прихожке, он его хватиться, а другой,
из кладовки, более увесистый, советский.