Для отступления времени не было. Дверь приоткрылась. С завидным присутствием духа Стиффи изменил планы и юркнул под стол.
Судя по ногам, возникшим перед его взором, вернулся дворецкий, видимо – с кофе и едой. Стиффи видел нижнюю часть полосатых брюк, а их носят дворецкие.
Ту т дверь открылась пошире, впустив пижамные штаны и домашние туфли. Разум подсказывал, что это хозяин. Штаны исчезли, потом появились почти у его носа. Видимо, их обладатель сел в кресло, а Стиффи понял, что разум не ошибся. Позже он признался, что находиться рядом с ногой, лягнувшей тебя в зад, очень неприятно.
В верхних слоях раздались голоса. Начал дворецкий:
– Доброе утро, милорд. Не хотите ли бекона с яйцами?
Престарелый пэр задрожал так, что стол дернулся.
– Не шутите, Гаскойн! Есть время говорить о яйцах и время не говорить о яйцах. Сейчас я хотел бы забыть, что они бывают. Принесите мне, и поскорей, очень крепкого кофе с бренди и очень сухим тостом.
Дворецкий неприятно, укоризненно кашлянул.
– Должен ли я понять, что вы, ваша милость, перешли меру?
– Не должен.
– Быть может, вы, ваша милость, пили шампанское?
– Так, капельку.
– Бутылку?
– Возможно, бутылку.
– Или две?
– Да. Возможно, две.
Дворецкий снова кашлянул.
– Я свяжусь с доктором Спелвином.
– Не мучайте меня, Гаскойн!
– Он настоятельно запретил вашей милости шампанское.
– Ха!
– Стоит ли напоминать, что от него ваша милость идет пятнами?
Уивелском сердито залаял.
– Сколько можно! – воскликнул он. – Я слышать не хочу о шампанском.
– Прекрасно, милорд. Вот ваш кофе, милорд. Сухой тост у локтя вашей милости.
Они помолчали. Судя по звукам, граф пил кофе. Гипотезу подкрепило то, что заговорил он более твердым голосом:
– Что вы на меня вылупились? Ну, перепил немного. Только трус бежит удовольствий.
– В вашем возрасте, милорд, перепивать опасно.
– Что значит «в вашем возрасте»? Человеку столько лет, сколько он чувствует.
– Прекрасно, милорд.
– Знаете, в чем вы не правы? Вам кажется, что у меня похмелье. Ничего подобного. Я свеж как огурчик. Посмотрите на мою руку. Каково? Скала!
На пол мягко упала салфетка.
– Вы ослабели, милорд.
– Кто, я?! Я уронил ее нарочно, чтобы показать, как легко я ее подниму. Вот, глядите.
Однако он ее не поднял. Да, он наклонился, тронул ее пальцем и увидел глаза Стиффи. Нависло тягостное молчание. Потом его лицо исчезло, и послышался крик: