Казалось бы, теперь, когда все так удачно сложилось, мой племянник Арчибальд должен был бы испытать облегчение. Отнюдь! В этот вечер, когда он в «Савое» апатично ковырял поданные ему блюда, мысли о том, что он исполнил долг чести, как подобает Муллинеру, оказалось мало, чтобы избавить его от гнетущей депрессии и мучительных опасений.
За соблюдение традиций своего древнего рода приходится дорого платить. Как просто было бы не-Муллинеру написать Аврелии письмо с расторжением их помолвки, а затем уехать куда-нибудь и затаиться, пока все не придет в норму. А он сидит здесь и ждет, что его опозорят в фешенебельном ресторане, полном друзей и знакомых.
Он всегда так гордился своей заслуженной репутацией. Когда он ходил по лондонским улицам, ему нравилось думать, что люди кивают ему вслед и шепчут: «Это Муллинер! Тот, который имитирует куриц!» Но с этого вечера восхищенная фраза претерпит изменения. Шептать будут: «Поглядите-ка! Видите этого типчика, Муллинера? Это ему закатили ту еще сцену в гриль-баре «Савоя». Горький вывод, который ни на йоту не утратил горечи при мысли, что в служении своему искусству его сообщница вполне может увлечься, забыть их джентльменское соглашение и все-таки его отшлепать.
И потому он очень невнимательно следил за тем, что говорила Аврелия. А она была очень оживленна, и ее серебристый смех часто вплетался в шум и гул разговоров вокруг. И всякий раз он, казалось, пронзал Арчибальда как электродрель.
Он посмотрел по сторонам и содрогнулся, узрев то, что узрел. Каким-то образом, когда у него возникла мысль об этом спектакле, ему представилось, что сцена разыграется в «декорациях», как выразилась бы мисс Малтраверз, вмещающих только его и Аврелию. Однако в этот вечер зал, казалось, включал полный перечень его знакомых. Наискосок сидел молодой маркиз Гемпширский, писавший колонку «Сплетни» для «Дейли трибюн». Через два столика он увидел молодого герцога Датчетского, который писал «Сплетни» для «Дейли пост». А кроме них, еще по меньшей мере полдюжины графов, баронов, виконтов и баронетов, которые писали «Сплетни» для полдюжины других периодических изданий. Он мог рассчитывать на широчайшие, если и не очень лестные, отклики в печати.
А затем произошло нечто, что, как он решил, окончательно захлопнуло мышеловку. В дверь, сопровождаемая пожилым джентльменом с военной выправкой, вошла его матушка.