Он не сразу на кровать сел Прошкину. Сперва посмотрел по сторонам, поклевал носом. Похмурил бровищами здоровенными. Понял, что вариантов тут несколько: сесть на кровать Прошину или на сральник. Он решил в конце барака прием вести, чтоб пацанов проще ловить было новых.
Мы с мужиками договорились, что этим сральником пользоваться не будем. Потому что вонь потом стоит дурацкая. Да и сральником это уж непросто назвать: ведро литров на сорок жестяное аккурат в углу стоит, а рядом стопка «накладных» (как Фейхулол сказал).
На ведро, ясно дело, доктир не сел. Негоже врачевателю на сральнике прием вести. Так вот он и прыгнул на кровать. Сел на кровать Прошину.
Он расположился, приготовился. Достал список наш. Длиннющий он, ясно. В верхушке списка – Михал. Он его орет.
Михал приперся, стоит на него смотрит, как на таракана. Росту-то у Михала как три доктора. Вот щас будет обследование, прикинули мы. Доктор повертелся вокруг Михала, поглядел на него.
– Жалобы есть?
– Зуб болит, шестерка верхняя слева.
– Ого, – удивился доктор сразу двум вещам: ему страшное удовольствие было зубы тащить каторжным, он еще удивился оттого, что каторжный такие мудреные обозначения знает. – Да вы, я погляжу, сведущ в стоматологии?
– Ну, – Михал на фоне доктора похож был на корову. И проговорил свое «ну» точно как «му».
И доктир начал евоный зуб пытать. То так Михала крутанет, то посадит, то подымит, то на кровать запрыгнет ногами, а все неудобно.
– Ложитесь.
Доктир обошел Михала, как тюленя, и у изголовья расширил ему рот. Даже с такого ракурса доктир мелкий был. Но своей мелкотой, крючками своими пальцевыми умудрился дергануть Михалу зуб.
Михал сел в кровати. Доктир стер поты с лба и сложил инструмент на кровать обратно.
– Ещё жалобы? – он устал.
– Да, – Михал посмотрел по сторонам. – У меня это…
– Пенис?
– Сам ты, блять, пенис, – рыкнул Михал.
– Доставайте.
И тут Проша пришел.
Проша зашел, глянул на доктира и завопил:
– О! Медицина, блять, явись!
Потом с размаху лег на свою койку. Доктир только и успел свои причиндалы подвинуть. Проша лег, руки под голову сложил и ухмыляется.
– Ну, ты, может, борзеть-то не будешь? – спросил Михал спокойно. Без зуба у него произношение не сменилось, но говорить явно было неудобно от крови во рту.
– А че мне станет?
– Вас за такую вольность не накажут, молодой человек? – поинтересовался врач.