День проходит спокойно и даже почти скучно. Я не избегаю Соколова — хожу по отделению большую часть рабочего времени, в столовой не забиваюсь привычно в угол, чтобы быть незаметной, а занимаю стол едва ли не в центре, но Пашки нет. Только вечером я узнаю, что он весь день на вызове, и тоска скребет в душе. Кажется, за два дня я привыкла видеть его рядом, а теперь я в гордом одиночестве выезжаю с парковки, закупаюсь в магазине, зачем-то нагребая полную тележку еды, словно жду гостей, и даже успеваю заехать за обоями.
Дома готовлю вкусный ужин, тащу еду в комнату и, расставив все на раскладном столике, сажусь на диван перед телевизором. Телефон мигает, я вижу номер Соколова, но игнорирую. Сбрасываю, выключаю звук и переворачиваю мобильный экраном вниз, чтобы не поддаться соблазну.
Плевать, чего там хочет Соколов. Я не пойду у него на поводу. По крайней мере, не сегодня. Мне нужно осмыслить его громкие слова и перестать чувствовать себя так, будто мне в грудь высадили всю обойму. А еще прекратить жалеть, потому что от Родина я и близко ничего подобного не слышала за время наших отношений.
Я пишу сообщение Лике, что все выходные проведу дома, и отключаю телефон. К черту все. Не хочу никого слышать, даже сотрудников банка, навязывающих кредит.
Следующий день я провожу в квартире Веры Павловны за поклейкой обоев. Выходит небыстро, я заканчиваю около десяти вечера и валюсь с ног без сил, едва добравшись до своей постели. В воскресенье меня настигает апатия. Я ем всякую гадость, целый день смотрю фильмы и только к вечеру воскресаю. Набираю ванну, разбрасываю лепестки роз, которые в пятницу вечером купила в цветочном как раз для этого случая, долго лежу, потому что серии «Темного желания» затягивают. Я снова возвращаюсь мыслями к Соколову, потому что у нас было что-то похожее — мы просто сошли с ума друг от друга. Это была вспышка, мимолетная искра, распалившая обоих.
Закрываю ноутбук и отодвигаю столик. От жаркой сцены на экране против воли всплывают картинки нашей ночи. Я помню все, хотя какая-то часть меня желала бы стереть этот момент из памяти, чтобы никогда к нему не возвращаться и чтобы не гореть сейчас от растекающегося по венам желания. Я была бы полной дурой, если бы отрицала, что Пашка чересчур хорош в постели.
Нельзя больше поддаваться искушению. Соколову нужно слишком много. Я же могу только прятаться в кокон собственного отчаяния и бежать от чувств, в которые Паша меня пытается затянуть.