Но точнее всех прочих я улавливала мелодию саксофона. В этом инструменте я находила нечто безнадёжно щемящее и вместе с тем искреннее, без помпезности, присущей роялю, лишённое наглой вычурности трубы. Настолько настоящей может быть только любовь, потому саксофон всегда пел для меня о любви — чистой и жестокой, страстной и почти невидимой. Это музыка для двоих, которым до смерти необходимо побыть вместе, даже если затем предстоит расставание. Не столь важно, сколько именно часов им доведётся прожить рядом, важно, что эти часы даруют впоследствии.
Воспоминания, ощущения в пальцах, даже не касаясь друг друга, даже сидя через стол…
Как покалывает губы от ароматного виски, от жажды поцелуя…
Как шевелится дым, оседая на волосах…
Танцуют пары, притягиваясь как можно ближе телами. Они незримо договариваются, что дальше у них ещё будет ночь — последняя или первая, или совсем единственная — не имеет значения. Когда двое влюблены, у них есть право не думать о таких мелочах. Им есть дело лишь друг до друга, а джаз обволакивает их пледом, и всё это, конечно, — необыкновенный роскошный сон. Однако сама природа любви такова, что, влюбляясь, словно засыпаешь и просыпаешься в иной реальности, полной чувственного обмана, который слишком хорош, чтобы ему не поддаться.
И я поддавалась, ощущая, как истосковалось моё сердце по этому пылкому сну. Через написанные книги и услышанную музыку я научилась восполнять хотя бы немного то, без чего прожить женщине невозможно. Но всегда любить лишь навеянные бестелесные образы тяжело, будто сама кожа скучает по теплу человеческого тела. Я следила за танцующими, изнемогая от зависти к их совершенно осязаемой любви.
На секунду мне представилось, что я тоже среди них, медленно плыву в танце. Меня обнимают чьи-то нежные руки, но я не вижу лица. Или же просто боюсь смотреть, потому что знаю наверняка — это не Макс. Он ведь совсем не умеет танцевать. Но кто ещё это мог быть?..
Может, Тони и я?.. Нет. Нет, это мог быть кто угодно, только не мы. Мы — случайные, встретившиеся и заранее решившие, что все эти игры не для нас.
Я повернулась к Тони и поймала его улыбку. Мне хотелось думать, что наши мысли снова сошлись. А может, он просто вновь угадал, чем полна моя голова, оттого и улыбался — игриво или насмешливо?.. Я не понимала до конца, но всё же улыбнулась в ответ.