Я тут же скривилась, совсем неготовая к такому повороту:
— Псевдоним? Я не хочу печататься под псевдонимом. Как ты меня хочешь обозвать? Люся Прилежная? Маша Распутина?
— Нет, — почти не обратив внимания на мой сарказм, отозвался Тони. — Напишем кратко — Лиз.
— Лиз… — примерил новое звучание Сергей. — Лиз Янсоне?.. Да, пожалуй, фамилию тоже следует подредактировать… Как насчёт Янсон?
— Лиз Янсон, — одобрительно кивнул Тони. — Мне нравится. Как Туве Янсон, только Лиз. Фамилия уже на слуху. Дело осталось лишь за именем.
Он посмотрел на меня пронзительно, и мне пришлось сдаться. Сергей снова перебирал листы. Кажется, они всё ещё не нравились ему, но уже чуть меньше.
— Лиз Янсон, Лиз Янсон… — бормотал он, наклоняя голову то вправо, то влево, словно ювелир, готовящийся обработать до блеска природный шершавый камень. — Лиз Янсон — хорошо звучит. А вы что скажете, Илзе?
А что я могла сказать? Что ощущала себя усечённой копией самой себя, мгновенно утратившей национальную индивидуальность, превратившись в усреднённое нечто между давно признанным авторским именем и неприметным, но удобным в произношении именем Лиз?
Гордость призывала меня к праведному гневу, но благоразумие подсказывало, что сейчас не время играть в героя, отстаивающего попранное мнение. В конце концов, реальный шанс напечататься, о котором прозрачно намекал Тони, сверкнул передо мной вполне ощутимо. Однако больше всего грыз меня не столько факт переименования, сколько то, что Тони спланировал этот шаг заранее, не обсудив со мной.
8. Глава 3 (Ч.2)
Когда я подписывала первый в своей жизни контракт на роман, у меня тряслись и руки, и ноги. И пальцы холодели от осознания, что теперь мне не только можно писать, потому что я накопила достаточно профессиональных резервов, не только важно писать, потому что это неотъемлемая часть моей натуры, но вдобавок отныне мне нужно писать, потому что на столе у меня перед глазами лежит официальный документ, где чёрным по белому светится дата, к которой я обязана предоставить готовую работу. Контракт означал, что с этого дня я могу смело говорить при встрече малознакомым людям, что являюсь настоящим писателем. Кроме того, он означал, что свободное парение закончилось, а на смену ему пришли обязательства, к которым я была готова не больше, чем к псевдониму.