Мужчина задумчиво поскреб подбородок.
– Тебе, верно, показалось. Вон какое светопреставление творится. Вода так и кипит. Тут не только хвост – тут щупальца Кракена почудятся.
Пацанёнок закивал.
– Мне в тот момент и правда страшно стало.
Мужчина улыбнулся и притянул к себе юнца.
– Ты замёрз. Пойдем-ка скорей в дом. Мать, поди, уже и пирог готовит. Если поторопимся – отхватишь кусок прямо из печи. Согреешься.
Сид не возражал. Ещё бы! Пирога и горячего травяного чая, на который дуешь дольше, чем пьешь, хотелось невыразимо сильно. И чего только они с отцом потащились в море? Знали же, что к вечеру обязательно поднимется волна! Как того и следовало ожидать, промокли насквозь и улова лишились. Хорошо ещё, что лодку не угробили да сами в живых остались.
Штормовое море – зрелище не для слабонервных. Разбивающиеся о берег волны пугают. Пятясь обратно на глубину, гремят галькой, словно та – сокровище, которое следует утащить с собой. А затем снова рёв, внушающий благоговейный трепет всем, у кого хватает смелости находиться рядом, любуясь бушующей стихией, от которой пробирает до дрожи.
Отец и сын спешили домой. Туда, где тепло и сухо, и пахнет печеным хлебом и жареной рыбой. Туда, где можно будет, набив пузо, закутаться в тёплой кафтан, выменянный прошлым летом на два ведра раковин, и, завалившись в угол, вытянув ноги, задремать. Глядишь, может, в ночь и дождь пойдет. А в дождь дремлется особенно сладко…
– Смотри! – Сид дёрнул отца за рукав драной рубахи. – В той стороне что-то чернеет.
Мужчина остановился и, прищурившись, вгляделся вдаль.
– Не вижу ничего, – промычал он.
– Как же? Такое чёрное пятно на камнях.
– Теперь, кажется, вижу. Словно огромный ком водорослей распластался по берегу.
– Или огромную рыбу выбросило волной.
– Какая ж то должна была быть волна, чтоб от такой туши море избавить?
– А вот мы сейчас и посмотрим!
Мальчонка подался вперед.
– Эй, Сид! Постой! – только и окрикнул моряк сына, но было уже поздно. Пацаненок резво рванул в сторону расплывшейся чернильной кляксой туши.
Пронизывающий ветер, холодный и сырой, пробирал до костей. Гуляя по берегу, он выл и свистел, и бросал в лица рыбаков солёные капли. Губы синели от того холода, каким ветер окутал все вокруг, но по-настоящему кровь в жилах стыла совсем от другого: выброшенным на берег комом оказалась вовсе не гигантская рыба, покрытая серой чешуей, а человек. Совсем ещё молодой мужчина. Одежда на нём была порвана и опутана водорослями. А в месте, где полагалось быть сердцу, зияла дыра…