Оставшись один, Грант щелкнул замком саквояжа. Тот был полон чистой одежды, но на самом дне лежало несколько книг. Среди них были и переплетённые меж собой записи, которые Грант делал в Вольном заливе. Накопившееся весило прилично, и, вытащив одну из рукописей, юноша бережно провёл по медным застежкам. Поддавшись пальцам хозяина, они легко разошлись, и Грант зашелестел страницами. Между двух таких, исписанных аккуратным и мелким почерком, лежал засушенный цветок. Это была фрезия, и пусть её аромат давно угас, Грант до сих пор помнил его свежесть и нежность.
В те дни, когда он подарил Эмме букетик этих весенних цветов, она была ещё в него влюблена. Смотрела только на него, и в её взгляде отчётливо читалось обожание. Тогда он и вообразить не мог, как всё закрутится и каким слабым он в итоге окажется. Эта фрезия была символом их невинной любви, и если раньше Эмма хранила её у себя как самое настоящее сокровище, то теперь настала очередь Гранта оберегать воспоминания.
Эмма вернула цветок, когда он, измученный качкой и капризной волной, внезапно для всех появился в замке баронов фон Стерлс. Увидев ту, чувства к которой никак не хотели угасать, он всё понял и принял, а затем путь лежал в Малграт, в то самое место, где частенько за кружечкой пива собирались вольные торговцы и бродяги. Эмма обрела своё счастье с тем, кто не разочаровал её, – Гранту же достался цветок. И теперь он оберегал его, как мог, и всегда носил с собой.
Фрезия перекочевала из книги на ладонь Хиггинса. Хорошо, что не было ветра. Один порыв – сухой цветок легко сдуло бы. Зажав фрезию в ладони, юноша снова подошел к распахнутому окну.
По морю пошла лёгкая рябь, а дождь по-прежнему лил, не переставая. По мостовой пробежал босой пацаненок. Он был весь мокрый и куда-то спешил. Когда исчез за поворотом, то на смену ему пришла сгорбленная нищенка. Одетая во всё черное, она куда-то медленно ковыляла, опираясь на клюку.
Дождевые капли без умолку стучали по крышам, безмолвно тонули в море, а то их жадно глотало и хотело ещё и ещё, словно задыхалось от жажды. Любой другой человек сейчас застыл бы у окна и любовался стихией, вдыхая запах подсоленной свежести и слушая шум дождя и тиканье часов в углу. Любой, но не Грант. Он ненавидел море. Когда-то он потерял в нём не просто свою первую любовь, но и самого себя.