– Что тоже? – насторожилась Настена.
– Ничего, ничего. Ты вставай. Завтрак проспала. Обедать пора.
Тощая, спитая, неопределенного возраста нянька, Митривна, таскавшая Насте тайком сигареты, принесла обед на железном обшарпанном разносе. Видно, и время обеда уже миновало.
– Сколько времени, Митривна?
– Да уж шестой час. Напугала ты всех. Думали, что как соседка твоя, снотворным траванулась.
– Она отравилась?
– Танька – то? Ну, да. Иван Ильич говорит, видно, таблетки за несколько дней собрала, выпила разом и не проснулась.
– Постой, какая Танька? Её Ольгой зовут, звали…
– Что ты путаешь? Татьяна Первачева… Да что с тобой? Что ты?
Опытная Митривна рванула к двери. Через минуту, корчившуюся и вопящую, Анастасию спеленали, укололи.
Санитарка получила нагоняй «за свой поганый язык». А Настя, оказавшись в серых сумерках пустынной улицы, тоскливо подумала: «Сейчас бы к бабушке».
И пошла привычно по Интернациональной, но почему – то в обратную сторону от родного дома. На пересечении с Мира свернула к четырехэтажной хрущевке, про себя отметив, что в теперешнем бабушкином доме на первом этаже тоже булочная. Для них, любительниц свежей выпечки, хлебное соседство – большое везенье. Всегда успеешь купить рожки с маком, пока не разобрали, в крайнем случае, посыпанную сахарной пудрой сдобу.
Мелькнула мысль: «Что ж она мне номер квартиры не сказала?» Но уверенно, как раньше дом, определила подъезд и нужную дверь. Этаж оказался первый, пропахший сыростью и плесенью.
Настя вдавила кнопку звонка и услышала его тут, на площадке, – так громко он отозвался в тишине квартиры. Еще пару раз звонила, вздрагивая от резкого дребезжания. Сердце заколотилось, вспомнился детский страх – вдруг бабушка долго не открывает, потому что умерла. А через секунду сама чуть не околела от испуга. В квартире резко, громко и настойчиво зазвонил телефон. И с каждым ударом звонка по оголенным нервам росла уверенность, что мертвая бабушка внимательно наблюдает за ней в глазок и вот – вот распахнет дверь. Током прошибла мысль: «Так она же на самом деле умерла! Пять лет назад!» Скатилась по лестнице, чувствуя незримое, опасное присутствие покойницы.
Абсолютно пустая улица, свинцовая тяжесть сумерек и дикий страх, что вот – вот её схватит за плечо мертвая бабушкина рука, приказывали бежать, но ватные ноги не слушались.