Тетя Лора поставила нам по чашке чаю, выставила пончики из
шкафа.
— Можешь звать Илью.
Взрослые ушли, и в кухню вбежали Илья и Ян. Теперь, рассказывая
о конфликте с отчимом, Боря не стеснялся в выражениях. Ян слушал
его, поглощая пончик за пончиком. В конце концов сказал:
— Как же мне повезло с твоими, — он виновато посмотрел на Илью,
— родителями! Они – адекватные!
— Непонятно, в кого вы такие, — задумчиво проговорил Илья. – Что
отец у вас был, что мама… Извини, если обидел. Что, реально, если
бы вы подрались с отчимом, она за вас не вступилась бы? Он ведь
гонит!
— Он у нас даже не прописан, — добавил Боря. – И командует.
Квазипуп, короче.
— Не вступилась бы, — ответил я. – Потому что мужчину надо
слушаться, он всегда прав. Такая вот она у нас старообрядчица.
«Душечка», — подсказала память взрослого, и безумно захотелось
перечитать этот гениальный рассказ Чехова.
— Принесите листок и карандаш! – попросил Боря.
Когда получил желаемое, он принялся рисовать, прикусив кончик
языка. Рисовал он человекодинозавра с крошечной головой и лапами
загребущими. И с тремя ногами. Присмотревшись, я понял, что это не
нога. Судя по смеху, Ян тоже понял, а Боря остался безумно горд
собой и внизу подписал: «Квазипуп».
— А чего так? – спросил Илья. – Ну – Квазипуп?
— Потому что пуп земли, но ненастоящий, это только он так
думает, — объяснил Боря. – А зовут его Вася.
— Остроумно, — улыбнулся Илья.
— Я придумал, — похвастался Боря.
Вспомнились Лялины, и я сказал:
— Лика Лялина нашего отца знаете, как называет? Дракон. Он ведет
себя там точно, как Квазипуп.
В полдесятого в дверь позвонили. Мы вчетвером насторожились,
потому что я знал, кто там, за дверью. Из прихожей донеслись
голоса, среди которых я узнал звенящий истеричный мамин. Квазипупа
с ней, видимо, не было. Каретниковы заворковали с ней, успокоили,
увели в зал. Надеюсь, они промоют ей мозги, и она хоть ненадолго
включит способность мыслить здраво.
Но если включит, то примет нашу сторону и сто процентов
поссорится с отчимом. Ну, или прямо сейчас поссорится с
Каретниковыми.
— Неужели она – за нас? – с надеждой спросил Боря и
улыбнулся.
Ему четырнадцать лет, но какой же он еще маленький! Как же ему
важно мамино одобрение! Боря прошелся по маленькой кухне, сел и
пожаловался:
— Раньше больше всего на свете мне не хотелось в школу и
смотреть, как родители ссорятся. Потом отец ушел, и стало хорошо. В
школе тоже стало терпимо. А теперь больше всего на свете мне не
хочется домой.