— Борис – бобрис, — сказал я, и брат покатился со смеху.
В полшестого мы собрались на тренировку, я выглянул с балкона,
но никого подозрительного на улице не заметил. Можно выходить!
После тренировки я планировал идти домой учить уроки, чтобы
сдать программу экстерном на неделю вперед, а Боря напросился в
гости к Яну. Он готов был делать что угодно, лишь бы поменьше
видеть ненавистного отчима.
Вооружившись прутами арматуры, обмотанными тряпками, мы зашли за
Лихолетовой, продолжили путь втроем, встретили Илью и Яна при
выходе с их двора. Взбудораженный Ян поделился:
— Прикиньте! Меня в больницу кладут! Двадцать восьмого февраля!
Теперь уже точно. Мама со мной поедет, а лежать там буду я
один!
— На операцию? – уточнил я.
Он помотал головой.
— Обследование. Операция потом, и то если можно спасти глаз. Но
могут выяснить, что нельзя. Я так хочу видеть, как раньше, так
хочу! Но еще больше хочу нормальное лицо.
— Все будет хорошо, — ободрил его я.
Свет фар подъезжающего автобуса выхватил три приближающихся
силуэта – Кабанов, Гаечка, Алиса. На остановке к ним присоединились
жители Верхней Николаевки – Димоны и Рамиль. Ден и Мановар
отсутствовали из-за травм.
Все были с «саженцами», то есть с замаскированной арматурой. В
последнее время я не расставался с газовым пистолетом, а сейчас
ощутил его особенно отчетливо сквозь тысячу одежек.
Соединившись, команда направилась на школьный двор, гомоня и
перешучиваясь. Конфликт с заводскими еще больше нас сплотил.
У входа нас ждала та самая злая сторожиха. Поздоровавшись с ней,
я протянул пакетик с чаем и печеньем. Лицо женщины мгновенно стало
добрым, она заулыбалась нам, каждому ответила на приветствие и,
провожая нас до раздевалок, не бормотала, а щебетала, что мы
хорошие, не мусорим, за собой убираем. Я в очередной раз спросил ее
имя, и она представилась. Звали ее Людмилой Павловной.
— Ты ее перепрограммировал? – прошептал Ян в раздевалке. – Как
Терминатора?
Только он проговорил, как в дверь постучали, а затем вломилась
сторожиха – красная, с выпученными глазами. Ян тоже залился краской
– подумал, что она подслушала его и озверела. Минаев, раздевшийся
до трусов, шарахнулся, едва не опрокинув скамейку.
Женщина замахала руками:
— Там! Там хулиганы какие-то ломятся! Мартынова спрашивают.
Угрожают разбить стекло кирпичом. Кто Мартынов?!