Вместо того, чтобы засмущаться, отреагировать хоть как-то,
Лялина сухо, будто отчет сдавала, отчиталась, что беременность,
хотя и поздняя, протекает нормально, ребенок должен родиться в
конце апреля-начале мая. Я мысленно отмотал месяцы назад и понял,
что она на пятом, посмотрел на ее огромный живот и засомневался,
что врачи правильно все посчитали – живот был огромным, не как у
бывшей, причем увеличился он как-то очень быстро. Вроде три недели
назад был едва заметным… Оп – и передо мной человек-дирижабль.
Другая на ее месте переживала бы, что ребенок родится с
отклонениями, но Анна была слишком спокойной, а может, просто
прятала страхи глубоко в душе. Так глубоко прятала, что и не
распознаешь, что они есть.
Если бы жила в будущем, она уже знала бы, кто у нее родится,
мальчик или девочка.
Потом я заглянул к Лике, тоже с подарками, но сводной сестры на
месте не было, и о погоде в доме мне никто не рассказал.
Возвращаясь домой, я думал, что мне бы расстроиться, что отец
отрекся от нас, но… Но какое же это облегчение! Даже отчим,
въедливый, как секрет клопа-вонючки, не был таким
непереносимым.
Машину отчим пригнал вчера в одиннадцать вечера. Часом ранее
Каналья приехал ночевать на базу, потому что ему не на чем было
доехать из Васильевки посреди ночи, а за руль «КАМАЗа» надо было в
пять, чтобы к шести успеть за соляркой.
Чтобы не потревожить Бориса, который слег то ли с простудой, то
ли с гриппом, я вытащил из-под подушки набитый деньгами рюкзак,
выскользнул на кухню, где на диванчике лежали заранее
приготовленные вещи. Перекусывал я, даже не садясь за стол.
В дороге наверняка захочется есть, потому я сделал пару
бутербродов, взял четыре яйца, загодя отваренные вкрутую. Поскольку
Каналье негде завтракать, я заварил ему кофе, разболтал с сахаром и
добавил молока. Поглядывая в окно, где стоял «КАМАЗ» и должен был
появиться Каналья, я жарил гренки, чтобы положить на них сыр,
колбасу, и напарник мог перекусить.
А вон и он, едва заметный в темноте – светлая тень на фоне
темной туши машины. Закончив с гренками и не найдя пакета, я
завернул их в газету, прихватил кофе и побежал в промозглую темноту
навстречу приключениям. Заметив меня, Каналья помахал рукой,
запрокинул голову, глядя на погасшее окно в кухне, отчитался:
— Доверенность не забыл, спал хорошо… О-о, спасибо! – Он взял из
моих рук кофе, поднес чашку к лицу, жадно вдохнул аромат, достал
гренку с колбасой. – М-м-м! Горячая!