— Сейчас за рисом, — говорил отчим. – Это полчаса езды. Масло
дальше… хрен с ним — вот что я подумал, оно хуже всего идет.
Точку, где покупает масло, отчим решил приберечь, чтобы
затариваться там, когда он на «Волге», оно занимает мало места, а
выхлоп с него хороший.
— Рис по чем? – спросил я.
— Триста восемьдесят был. Сейчас, наверное, все четыреста. То
есть двадцать тысяч за маленький мешок. Сорок тысяч – сто
килограммов. Тонна – четыреста тысяч.
— Ясно.
Я поглядывал в зеркало, стараясь вычислить слежку. Мы ехали по
проселочной дороге, и это было проще простого: незамеченным здесь
остаться практически невозможно.
По пути заглянули в приглянувшийся колхоз, купили копеечную
картошку, тонну за 100000. В окрестных деревнях она вряд ли будет
пользоваться спросом, а вот если переместиться туда, где мы были с
Канальей, к морю, и сделать двойную наценку — оторвут с руками! Да
в той же Николаевке все разберут только потому, что там почва
неплодородная, каменистая, а то немногое, что выросло в огородах и
хранилось в погребах, уже подходит к концу.
Рисовые поля находились севернее, в заболоченной местности.
Оттуда до нашего города ехать сто пятьдесят километров, а отсюда –
не больше семидесяти. На дорогу мы потратили чуть больше часа, и в
полдесятого уже были на месте.
На КПП «КАМАЗ» пропускать отказывались, пока Василий не
высунулся из машины и не прокричал дедку-дежурному, что он на
погрузку. Дед сразу заулыбался и вручную поднял шлагбаум.
Машина поехала к складу, остановилась, и навстречу вышла полная
женщина в ватнике, похожа на Петросяниху.
— Сколько килограммов купим? – спросил я.
Отчим посмотрел на меня, как на идиота, и сказал:
— Я возьму тонну, а ты в машине посиди.
Я так обалдел от неожиданности, что впал в ступор и не успел
ничего сказать. Отчим взял из бардачка печати, вылез из салона и
побежал к приземистому зданию, похожему на коровник. Там, видимо,
располагалась администрация.
И что это значит? Вроде договорились работать пятьдесят на
пятьдесят!
Или я что-то неправильно понял?
Больше всего мне хотелось бы ошибиться. Образ отчима-честного
мужика так прочно укоренился в сознании, что казалось, будто земля
ушла из-под ног, я впал в ступор и онемел. Только ведь обсудили
все, договорились, что условия сотрудничества те же! Василий был
так искренне оскорблен моим подозрением еще пару дней назад, а
теперь что изменилось?