Комната, в которую они вошли, оказалась большой. Посередине стоял круглый стол с четырьмя стульями. В дальнем углу тумбочка (скорее всего, от трельяжа) с большим телевизором. Дима отсюда не видел, черно-белый он или цветной, но подозревал, что первое. Слишком было бы здорово заехать в апартаменты с цветным телевизором и спутниковой антенной.
– Это, по крайней мере, не было бы лишним, – сказал вслух Дима.
– Что?
– Я об удобствах.
– Ах да, удобства! Вода и газовая плита вот здесь.
Они вышли из комнаты в прихожую, а оттуда в маленькую конуру с раковиной и плитой.
– Да, вдвоем здесь не разместиться.
– Слушай, Жиголо, что ты задумал? Вдвоем. Ты один. Ты и ноутбук – вот тот союз, который я требую от тебя, по крайней мере до тех пор, пока ты мне не сдашь свой роман.
– Сдам, сдам, – успокоил его Дима. – Если кухня такая маленькая, я представляю, какая ванная.
– Ванная? Забудь.
– Что значит «забудь»? Я что, должен творить с грязным телом?
– Главное, чтобы ты душой был чист, – сказал Куликов и засмеялся: – Чистюля. Во дворе сортир и летний душ. Так что, я думаю, грязью сильно не обрастешь, творец.
– Ты меня засовываешь в какую-то дыру.
– Дима, не нервируй меня. Тебе нужна тишина – я тебе ее организовал. Все. Располагайся, и я поехал.
Дмитрий вернулся в комнату. Поставил ноутбук на стол, а сумку с вещами кинул на диван.
– Ты все свое из машины забрал? – спросил Андрей.
– Нет. Там еще пакет с…
– С твоими сосками?
Дима покраснел. Ему в кои-то веки стало стыдно. Все вокруг считают его алкашом, «синяком», пропойцей… Как ни назови, все в точку. Его считали алкашом в «Территории», в продуктовом магазине, что во дворе, его считала алкашом жена. Эта сука наверняка наплела своему арабу что-нибудь про него. И теперь они сидят в своих гребаных белых одеждах и смеются над ним. А почему бы и не посмеяться? Тут даже и верблюду будет смешно. Пьянка сначала от счастья, что его издали, потом выпивка по случаю съемок фильма по его книге, затем просто так, а в последние два года от горя. Бедный, несчастный – ведь его все предали. Сейчас Андрей, по сути, ничего не сказал, не обвинил его, не упрекнул. Но в этом его «с твоими сосками» Дима уловил саркастические нотки. То есть Куликов все-таки не одобрял его запой.
«Посмотрел бы я на него, если бы его бросила Светка».