Тут он услышал гогот друзей Аслана. Дмитрий был уже изрядно пьян. И, как у всякого богатыря (Дима им становился уже после третьей рюмки), у него возник вопрос к этим веселым людям: почему вы смеетесь над моим горем? Сысоев встал с табурета и собирался спросить, но к нему подошла Света – официантка:
– Дим, не надо. Охранники будут на их стороне. Единственное, чем они смогут тебе помочь, так это выведут на улицу, чтоб ты здесь все не забрызгал кровью.
Столь длинная тирада заставила Сысоева остановиться, посмотреть на девушку и снова взобраться на стул. Странным было то, что девушка так и не открыла рта. Слова будто исходили из ее головы. Девушка кивнула и пошла к кухне. Дима поднял свою рюмку, понюхал и снова поставил на стойку.
– Повторить? – спросил Игорек.
К удивлению Сысоева, рот у него открылся. Он кивнул. За крайним столиком снова засмеялись. Богатырь Димка даже не шевельнулся. Его беспокоило собственное здоровье, а именно психика. Официантка передавала информацию усилием мысли? Он выпил и зажевал долькой лимона. Смех молодчиков снова начал раздражать. Теперь ему было наплевать, над ним они смеются или нет. Он просто хотел, чтобы они заткнулись.
– Эй! Не могли бы вы, вашу мать, вести себя потише?!
Игорь даже что-то выронил из рук. Аслан, все еще улыбаясь, повернулся к писателю. Дима сполз с табурета и пошатнулся. Парни были недовольны, но главного Дима все-таки добился. Молодчики заткнулись.
– Синяк, ты что-то сказал?
«Синяк – это, наверное, алкаш, – подумал Дима. – То есть я».
– Ты к кому обращаешься, носильщик арбузов?
Действительно, из-за стола вышел самый худой из парней. Он так далеко от тела держал руки, что это было даже комично. Если бы ему туда вставить по арбузу, то была бы хоть какая-то польза. После слов Димы из-за стола встали все. Сысоев понял, его будут бить. И если в измене жены он мог и усомниться, то в решительности земляков Аслана – нет.
– Он что-то говорил про маму.
– Пацаны, только на улице, – сказал охранник.
…чтоб он здесь все не забрызгал кровью.
Они его вышвырнули из бара. Били сильно, но недолго. Дима не видел, но был уверен, что Аслан участвует в этом.
– Эй, это его?
Сысоев лежал, закрыв голову руками, поэтому не видел, что они там обсуждают.
– Асланчик, это твое. Тут твое имя.
Только теперь Дима понял, что речь идет о рукописи.