— Елена Георгиевна, нам пора, —
напомнила гимназистка преподавательнице. Посмотрев на меня, строго
сказала: — Иван Александрович, завтрак в печке. Ухват не берите, не
нужен, но голыми руками не хватайтесь, лапы обожжете. Полотенечко
висит, его возьмите, горшок ухватите. Будете вытаскивать,
осторожнее, не испачкайтесь. Там еще щи, но они пусть стоят,
допревают. Сметану я на обратной дороге куплю.
Уже на выходе, младшая козлушка
наставительно сказала моей будущей жене:
— Елена Георгиевна, как замуж выйдете,
следите, чтобы ваш муж в печку не лазил. Лучше, чтобы кухарка это
делала. Нельзя мужчин, особенно вроде нашего, то есть, вашего, к
печке допускать. Не то иной раз полезет Иван Александрович за
горшком, а вылезет – как черт, даже на ушах сажа.
Ах ты мелкая ябеда! И было-то всего
один раз, когда вымазался. И случилось это давненько. Нет, ну
почему нельзя лупить гимназисток?
Вот, что теперь Леночка подумает?
Решит, что ее будущий муж настоящий хрюн? И как на оговорку –
нашего-вашего отреагирует?
А юная преподавательница иностранного
языка хихикнула, обернулась и показала жениху язык.
Ну, блин… А ведь Елена Георгиевна
Бравлина до встречи с моей кухаркой была воспитанной барышней.
Определенно, Анька ее плохому учит.
Но окончательно добило,когда услышал,
что обе красивые барышни поют на два голоса:
—Я
гимназистка седьмого классу,
Пью самогонку заместо
квасу,
Ай, шарабан мой,
американка,
А я девчонка, я
шарлатанка.
Нужно отдать должное, дойдя до
калитки, и та, и другая, замолкли. Захихикали и ушли, послав мне на
прощание воздушный поцелуй.
Да, а почему не спрашивают – что
такое самогонка? Или по смыслу догадались?
В легком обалдении и замешательстве,
не сразу сообразил, что обе девушки умотали в гимназию, а меня с
собой не позвали! Оставили… А я? И чего, спрашивается, как дурак
несся по улицам, прохожих пугал?
Нет, все плохо. Вон, старался, цветы
тащил. Да, о цветах…
Собрав несчастные астры в охапку,
пошел к сарайке, где томилась рогатая узница. Анька уже
приспособила новый запорчик – вколотила два гвоздика, намотала на
них веревочку.
Размотав и развязав узелочки,
приоткрыл дверь, откуда сразу же высунулась любопытная козья
морда.
—Ме-ее?
— Цветы будешь? — поинтересовался я. —
Свежие, только что с грядки.
Я протянул Маньке одну астрочку для
пробы, а эта мелкая и рогатая принюхалась, потом чихнула, скорчила
брезгливую гримаску и недовольно проорала: