– Представьте, как мы устали за годы… – Вей сказал таки, но не Халскому – мне.
– Учитывая ваши грандиозные успехи в расследованиях, вы все эти годы были в незапланированном отпуске! – съязвила я.
Халский усмехнулся, хотя шутка касалась и его тоже. Вей посмотрел на него так, словно пытался прикинуть – сколько квадратных метров займут внутренности стина, размазанные густым слоем по полу…
– Идемте уже!
Я двинулась к лифту, многозначительно махнув рукой этим дикарям.
– А что делать с Мурзиком? – уточнил Халский. Словно нарочно перетягивал канат моего внимания, только теперь уже «легальным», то есть, пока еще незапрещенным мной способом.
– Завтра… Эмм… – я посмотрела на торвин – время перевалило за полночь. – То есть, сегодня вызовешь Беленькую и отдашь.
– Сам?
– А, что, тебе сложно?
– Нет. Просто нашли-то его вы! Я думал, захотите…
– …Послушать еще тридцать три байки от Адалин по поводу того, какая она добропорядочная, правильная, и сколько усилий на это тратит? – уточнил Вей.
Халский оскалился. Но, заметив мой взгляд, ответил мне, не рартиссу:
– Так точно. Сделаю.
– Пошли. Занесешь Мурзика пока в отдел, в камеру для найденных животных. И ждем тебя в баре.
Халский исподлобья зыркнул на Вея так, словно вполне серьезно прикидывал, сколько ему придется отсидеть за убийство начальника, но все-таки двинулся к нужному лифту.
Мы с рартиссом вдруг остались наедине. И почему-то было волнительно и одновременно спокойно. Я не могла просто так отмахнуться от этого ощущения. Оно охватывало, покалывало кончики пальцев и разливалось внутри уютным теплом.
Он меня защитит, укроет от бед… Вот о чем кричал весь мой организм. И, как ни крути, он был полностью прав. Я почему-то точно знала – облава на седьмом причале организована Веем. Именно он спас меня, в первую очередь. Несмотря на все мои подколки и наезды.
Заметив мое замешательство, Вей кивнул на наш лифт и жестом предложил мне входить.
– Не бойтесь, не съем. Разве что глазами пожирать стану, – усмехнулся он. И я быстро шагнула в кабинку от его взгляда – одновременно почти откровенно восхищенного и пытливого. Будто рартисс проверял – как подействовала на меня его честность. Меня же пробрало жуткое смущение, которое совершенно не хотелось выдавать. Так что я чуть вскинула голову и воззрилась на Вея с толикой вызова.