И вот она наконец передо мной: обычная деревянная дверь,
выкрашенная светло-коричневой краской, с прибитыми сверху
металлическими цифрами 5 и 9, а справа, на расстоянии вытянутой
руки – дверной звонок с большой прямоугольной светло-желтой
кнопкой.
Я пошарил по карманам – ключа нигде не было. Сделав пару
глубоких вдохов, я поднял тощую детскую ручку и осторожно постучал
костяшками в дверь. Изнутри послышались легкие мамины шаги. Такие
ни с чем не спутаешь.
И вот уже отворяется дверь и из-за нее выглядывает улыбающееся,
до боли знакомое и родное лицо. Я замираю и осматриваю маму с
головы до ног. На ней поверх легкого летнего платья накинут
передник, а в мокрых руках она держит не до конца очищенную
картофелину.
— Нагулялся уже? – как ни в чем не бывало спросила она и
вернулась на кухню.
Я сделал несколько глубоких вдохов, взял себя в руки и, прикрыв
за собой дверь, вошел в прихожую.
— Мам, а есть что поесть? – непроизвольно вырвалось у меня.
Я даже немного оторопел. Именно эта фраза чаще всего вылетала у
меня, когда я возвращался голодным домой.
— Картошку скоро пожарю. И суп будет…
— С кругляшками? – вновь на автомате выпалил я.
— С кругляшками, — улыбнувшись ответила мама.
Это был мой самый любимый суп. Вообще-то более правильно было
его называть супом со звездочками, но «кругляшки» мне как-то больше
нравились.
— Ура! – радостно крикнул я, что есть сил пытаясь удержаться в
детском амплуа и не вызвать подозрений своим поведением.
Скинув кеды, я прошел на кухню и уселся на табурет между стеной
и столом-тумбой, который одновременно был и обеденным.
Я внимательно оглядел нашу кухню. Напротив меня горела синим
фитилем газовая колонка. Под ней расположился еще один стол-тумба,
только поменьше. На нем обычно мама еду готовила. Слева от стола
впритык стояла газовая плита, на которой закипал чайник и стояли
сковородка для картошки и кастрюля для супа. А дальше, в левом
углу, расположилась кухонная мойка, где сейчас мама ополаскивала
чищенную картошку. Над мойкой была закреплена навесная
металлическая полка для сушки посуды.
У другой стены стоял, как я уже сказал, стол. Между ним и
внешней стеной стояла табуретка, которую я по праву считал своим
местом, поскольку в этот узкий закуток могло втиснуться только мое
тщедушное тельце. А с другой стороны стола, напротив мойки удобно
устроился низенький, по сравнению с сегодняшними великанами, белый
холодильник «Минск-10».