— Ты что, спецом нам не показывал, что умеешь плавать? Чтобы
потом выиграть у меня на спор бутылку лимонада? – обиженно
прогнусавил он.
— Серый, ты совсем того? – Я покрутил пальцем у виска. – Ты же
видел, что я сегодня чуть не утонул. Мне просто показалось, что
после этого я точно понял, как нужно плавать. И вот решил
попробовать. И у меня получилось! Каждый из вас, если захочет,
сможет так же.
— Ну-ну, конечно. – Серега продолжал дуться.
— Да ладно, не парься ты, — попытался я успокоить друга. – Если
не хочешь, можешь не отдавать лимонад. Будем считать, что спора не
было.
Мальчишки стояли вокруг нас и с интересом наблюдали за нашей
перепалкой. Когда они услышали, что я отказываюсь от честно
заработанного приза, все, как один начали брызгать в нас водой и
орать:
— Так нечестно! Лимонад, лимонад!
Мы с Серегой объединились и ответили им тем же. В итоге нас всех
это и помирило. Через минуту мы уже забыли о наших обидах и снова
плескались в воде, прыгали друг у друга с плеч и ныряли, пока
окончательно не околели.
Весь в мурашках, с отбивающей дробь нижней челюстью, я выбежал
на берег и плюхнулся животом на горячий белый песок. Положив голову
на руки, я блаженно закрыл глаза и полностью отдался
непередаваемому ощущению счастья. Оно было настолько всеобъемлющим
и полным, что кажется уже ничто в жизни не сможет его затмить. Если
бы я знал в свои пятьдесят, что такое счастье можно купить за
деньги, то я бы не задумываясь отдал за него все, что у меня
есть.
Мои друзья попадали рядом со мной. Серега Сабуров сгребал под
себя горячий песок и приговаривал дрожащим голосом:
— Песочек, песочек, тепленький ты мой песочек.
Когда он наконец-таки согрелся, то повернулся ко мне и
прошептал:
— Лимонад завтра отдам. Только, чур, ты меня так же научишь
плавать. Да, и бутылку потом на двоих сдадим, лады?
— Лады, — улыбнувшись, ответил я.
Я перевернулся на спину и заложил руки за голову. Весь живот и
голова у меня были в песке, но мне было плевать. Такие мелочи уже
не могли лишить меня внезапно нахлынувшего счастья.
Но тут солнце загородила чья-то высокая фигура и я услышал
нагловатый насмешливый голос:
— Привет, Смирнов. Что, перед смертью не надышишься?
Я поначалу подумал, что это снова Никитин каким-то чудом
нарисовался. Но нет, голос был ни его. Я прикрыл глаза от солнца и
вгляделся в стоящего напротив меня человека. Узнал я его не сразу.
Все-таки столько лет прошло. Это был Димка Орешкин, закадычный
дружок Никитина и его ровесник.