Хм, неужели Дима всё-таки раскрутил Фёдора Михайловича на должность. Не удивительно, он и снег зимой продаст, не то что о себе заявит.
- Ты же знаешь, мне некогда читать, а главное - разносить все сплетни «Нова инкорпорейтед».
- Ну ты даёшь, Мариш! У меня в столе есть колготки запасные. После собрания зайдём ко мне, переоденешься.
- Может, сейчас зайдём?
Подруга покачала головой.
- Уже не успеем. Говорят, этот новый босс помешан на контроле и порядке. Опоздаем может и выгнать!
- Подожди, так это что не Дима?
- В том то и дело, что нет! Крот кого-то со стороны нашёл! Дима в ярости, говорят, заявление швырнул на стол.
Мы дошли до конференц-зала и примолкли. Наш генеральный директор Федор Михайлович Кротов очень не любил сплетни и тех, кто их распространяет. Это мало кого останавливало, но говорить открыто вслух опасались.
Нам с Юлей, как опоздавшим, стульев в зале не нашлось. Пришлось примоститься у самого входа.
Дима сидел за столом, напротив кресел для Крота и его нового ставленника. Вообще, вакансия руководителя отдела продаж в нашей фирме открылась ещё месяц назад, и мы все были уверены, что эта должность достанется Диме, но вот сюрприз!
Я послала Диме улыбку. Он мне действительно нравился. Высокий, статный, всегда аккуратно и по-деловому одет. Костюм тройка как с иголочки и дымчатый притягательный взгляд.
Дверь резко хлопнула, закрываясь за начальством, и я чуть в обморок не грохнулась, встретившись с такими знакомыми шоколадными глазами. Передо мной стоял отец моей дочери.
****
От шока я не могла даже вдохнуть. Очнулась только когда Юля толкнула меня в бок. Тимофей скользнул по мне ничего не выражающим взглядом и прошёл дальше к своему креслу!
Крот, кряхтя, уселся и не вставая объявил:
- Коллеги, рад представить вам нашего нового руководителя отдела продаж. Соколов Тимофей Георгиевич прошу любить и жаловать!
Тимофей встал рядом с креслом. Оглядел зал и встретился глазами с Димой. От их взглядов только искры не летели!
Так мы и стояли. Я в шоке, Юля в восторге, Дима сидел злой как черт, а Тим беззаботно улыбался. И только крот ерзал на стуле. Видимо, опять геморрой обострился.
Моя злость, бережно хранимая в уголках моей души, медленно поднимала голову. Как он смеет врываться в мою размеренную, собранную из кусочков боли и счастья, жизнь? Ещё и сидеть с таким видом, словно мы не знакомы!