– …никому ни слова.
Я едва успела пристроить футляр со стрелой на спине под камзолом, расположив его вдоль позвоночника и плюхнувшись в кресло хозяина, принять сонный и расстроенный вид.
Королева требует сохранения тайны, для чего – она мне объяснять не обязана, но сдается мне, что это – очередная ступень испытания для меня. Если я смогу скрыть наше с ней знакомство от его хитрейшества лорда-шута…
– Уже успокоился?
Мармадюк выглядел утомленным, но вполне довольным жизнью, как те весенние шерезийские коты, что возвращаются к теплому камельку после побед любовных.
Зевнув, я сдула со лба непослушную челку:
– Я и не волновался. А вы как поживаете?
– Великолепно! – Мармадюк уселся напротив, немного по-птичьи склонив голову. – Ну давай, рассказывай.
– А что рассказывать?…
Действительно – что? Мне же приходится сейчас держать в голове одновременно две версии событий, и в той, которую вам, ваше шутейшество, знать полагается, моего разговора с королевой быть не должно. Значит, следует разнести наши версии по времени, а еще – перевести рассказ в русло, в котором собеседнику станет неуютно. Маменька моя называла этот полемический прием – «выбить стул из-под…» Честно говоря, то слово, коим эта сентенция заканчивалась, графиням знать и не положено. Что ж, приступим. Только осторожнее, граф…
– Сначала я заблудился в парке, ходил по нему кругами, как заколдованный феями, – я остановила взгляд на блестящей лысине Мармадюка, – а потом мое верное сердце привело меня к моему лорду.
– И чего желает узнать твое верное сердце?
Он спрашивал обо мне, но ладонь его уже потянулась к голове, он заметил мой взгляд, отсутствие волос его смущает, хоть он и не подает виду. Тот самый «стул» уже пошатнулся. Продолжайте, граф, вводите в беседу третьего.
– Моник говорила правду?
– Ты говорил с Моник?
– Ах, нет, милорд. Это вы говорили с ней. Я же сказал вам о сердце, мое сердце привело меня к вам, когда я был в парке и вы были в парке, и Моник, что примечательно, тоже там была. С вами!
Бах! Получилось! Мармадюк смутился, как мальчишка, пойманный в графском саду с полным ртом птичьей вишни. Благослови Спящий Консуэло графиню Шерези и ее хитроумие.
– Кхм… Что именно из сказанного Моник тебе хотелось бы уточнить?
То ли маменька Мармадюка была не менее мудра, то ли он сам всему научился с возрастом, но удар он парировал с изяществом, вернув разговор опять ко мне. К счастью, тема страдающей куртизанки опасной не была.