— Слышь, служивый, — проговорил
шепотом, сунув под нос пару монет. — Дело есть. Десять минут
смотришь на ворон, понял? И другим шепни.
Он зыркнул на деньги, на меня, снова
на деньги. Жадность борется со страхом — классика!
— Бежать, бродяга?! Пристрелю! —
прошипел, а рука уже потянулась взвести ружье.
— С бабой отойду. Погреться, — бросил
я. — Никто не уйдет. Десять минут!
Секундная пауза… и монеты исчезли у
него за пазухой.
— Десять минут! Тихо! Унтер увидит —
шкуру спущу! Валите вон за ту ель поваленную!
Есть контакт! Кивок Агафье — мол,
погнали, экскурсия за елки! Нырнули в сугробы, пока никто не видит.
Ну а там — экспресс-сеанс «согрей ближнего своего». Не курорт,
конечно: под задницей снег, ветер свищет, на фоне — лязг цепей.
Чисто обмен эмоциями, калориями и экзистенциальной тоской. Быстро,
деловито. Без прелюдий, без сантиментов.
Обратно в строй — шмыг! — пока
начальство не пересчитало поголовье. Солдатик сально ухмыльнулся.
Подглядывал, извращуга! Агафья поправила тулуп с видом «я тут
просто мимо проходила». Унтер уже орал: «Подъем, рвань!» Потопали
дальше. Острог ждет!
После случившего Агафья даже смотреть
на меня перестала, в особенности первые три дня. А потом, когда мы
пересекались, я ловил ее протяжные взгляды, а там и перемолвились и
даже пару раз повторили, пока мои денежные фонды не начали
показывать дно, так что курортный наш роман сам собою сошел на
нет.
***
Наш путь
уже шел по Казанской губернии, и конвой сменился. Навстречу нам
вместо русских розвальней стали попадатьсятатарские арбы, а на предложения встречным
путешественникам «Подайте ради Христа» вместо пожертвований
арестанты все чаще стали встречать недоуменные взгляды. Стало очень
холодно: приближались крещенские морозы.
— Эх, не
повезло же нам, что зимой идем! — пожаловался Тит.
— Что ты,
что ты! Зимой еще не так плохо! Хуже всего идти осенью: как дождь
пройдет, так все мокрые, а сушиться негде! Вот тут-то наш брат
арестант и мрет как муха. А когда сухой снег, так это ничего:
отряхнул его, да и вся недолга! Да и это, скажем так, не мороз —
вот в Сибири ежели зимою идтить, там да — жуть что бывает!
Морозяка, ветер ледянющий в харю со всей силы так и шпарит, а ты
даже морду укрыть не могешь: руки-то скованы! Так что ты Бога-то не
гневи!
Тем не
менее холод продирал до костей, когда поднимался ветер, наши
шерстяные халаты продувались насквозь. Многие из арестантов — те, у
кого водились деньги, — стали покупать у татар овчинные безрукавки
и поддевать их