Посмотрев
на меня внимательнее, управляющий с уважением в голосе
произнес:
— Сто два,
говорите? Это замечательно… Ну, пойдемте внутрь, обсудим
условия.
В
темноватом кабинете, куда солнечный свет едва пробивался сквозь
украшенное морозными узорами окно, присутствовал еще один
человек.
— Вот,
Аристарх Степанович, вольнонаемные пришли! Работой интересуются. В
сто лиц артель у них, говорят!
— Да и где
бы повыгоднее нам пристроится? — тут же спросил Фомич.
Тот, кого
навали Аристархом Степановичем, задумчиво осмотрел нас с ног до
головы.
— Ну, на
извозе сейчас все. Тут наш завод и вольнонаемных берет, и башкир
даже. За восемьдесят пудов вывезенной руды платим двугривенный, с
условием делать по сорок верст в день, а чтоб переезд был в час по
четыре версты, а свалка и нагребка по одному часу. Или железо
возить на Уткинскую пристань, шестьдесят копеек в один конец. Тока
надо сани и лошадь, а так — пожалуйста!
— По извозу
не получится! — покачал я головой. — На самом заводе какие работы
есть?
— Ну, на
заводе дел всегда много! Только что вы умеете-то?
— Один у
нас молотобойцем был! — вспомнил я про молодого Тита.
— Ну, это
дело. А остальные что умеют? — уточнил Аристрах
Степанович.
— Другие
научатся. Долго ли? — заявил я с уверенностью, которой на самом
деле совсем не испытывал.
Управляющие
переглянулись.
— Ну ладно,
что-нибудь придумаем. У нас дел-то много! — выдал он.
— Ты толком
скажи, сразу! Нам надобно, чтобы охфицер разрешил, и конвой выделил
нам! — продолжал наседать Фомич.
— Какой
конвой? — не сразу понял Аристарх Степанович.
— Мы
каторжные. Проходом тут. Застряли на два месяца! — ответил
я.
На лице
заводского начальника отразилось удивление.
— И как вы
тут будете… — с удивлением произнес он.
— Под
конвоем нас водить будут. В остальном все как и у всех остальных, —
объяснил я.
— Гм, ну,
нам, собственно, главное, чтобы дело делалось. Работы много. Домны
надобно загружать. Если завтрева человек десять будет от вас, то
хорошо, а там уж решим. У складов снег надобно чистить. Погрузка на
сани железа из складов, выгрузка угля со двора в цех, — перечислял
Спиридон Матвеевич.
— А платить
сколько будете? — перешел я к главному вопросу.
—
Пятнадцать копеек положим! — переглянувшись с Аристархом
Степановичем, решил Спиридон Матвеевич.
Фомич тут
же отрицательно покачал головой.