В итоге я
предложил:
—
Давайте-ка один грузит, а другие возят. И меняемся — то один
грузит, то другой.
Устали мы в
первый день просто неимоверно. Не помню, как я добрался до барака —
ноги тряслись от нагрузки, плечи и спина с непривычки страшно
болели. Но, как оказалось, оставшиеся без работы арестанты страшно
нам завидовали!
— Слышь,
Подкидыш, а мож, и нас как-нито можно пристроить? — первым делом
спросил меня молодой арестант Федька. — Мочи нету тут сидеть зазря
— мож, хоть бы силы разомну!
—
Попробуем! — изображая, что делаю страшное одолжение, произнес
я.
— Ну, это
мы понимаем! — загудели арестанты.
На
следующий день охоту работать выразили все, кроме
больных.
Несколько
дней мы трудились на домнах. Затем нас перевели на горны — в
железоделательный цех.
Нас
отправили в здоровенный цех, такие тут называют
балаганами. Стены и все вокруг были покрыты слоем сажи
и какой-то серой пыли, в которой не без труда я узнал графит.
Здесь, в чаде, среди отсветов огня, суетились в одних рубашках
работные люди. По крайней мере, тут не было холодно — от
здоровенных печей шел мощный жар.
Вдруг
здание наполнилось гулом: огромный механический молот лупил по
соломенно-желтому железному слитку, который двое работных
удерживали щипцами на наковальне. Постепенно под ударами
бесформенный кусок железа превращался в правильную
полосу.
Меня
подвели к так и пышущей жаром здоровенной печи.
— Вот тебе
кочерга, мешай чугун! — И мастер указал на двухметровую черную
кочергу.
От этой
фразы я оторопел. Глядя на оранжевую массу, покрытую кусками
плавающего поверх нее шлака, я пытался осознать, что к этой штуке
надо подойти и «мешать» ее длиннющим железным ломом, прямо как
повариха перемешивает борщ.
— Ну что
встал давай! — тут же пихнули меня в бок.
«Ни о какой
технике безопасности здесь и не слышали», — промелькнула у меня
мысль. Впрочем, окружающих это ничуть не заботило.
Взяв в руки
тяжелый кованый железный прут, я всунул его в окошко над пылающей
ванной металла и начал перемешивать булькающую густую и тяжелую
раскаленную массу. Действительность подтвердила
предположение, что это будет тяжело. Нет. Не так. ТЯЖЕЛО.
Очень скоро
я заметил, что моя «кочерга» тоже раскалилась докрасна и стала
гнуться, как разваренная макаронина. Через рукавицы я чувствовал
исходящий от нее жар.