– Хам, мужлан, грубиян! – истово извергала она из себя эпитеты в мой адрес. – Настоящий дикий Орангутан! Впрочем, ничего иного я от тебя и не ожидала!
– А знаешь, я тебе отвечу почти теми же тезисами, коими ты меня недавно потчевала: не умеешь – научим, не хочешь – заставим. Я покажу, как мыть посуду и уверен: такая высокоинтеллектуальная особа, как ты, вполне способна освоить пылесос.
Она набирала в грудь воздух, открывала рот, закрывала рот, хлопала глазищами. Шушу душили эмоции. Крыть особо ей было нечем.
– Не умею, не хочу, не буду! – наконец-то «родила» она гениальное и снова расплакалась.
– Ты привыкнешь, – погладил я зачем-то её по голове.
Сусанна встряхнулась, как собачонка, глянула зло, того гляди укусит.
– Не привыкну! Никогда и ни за что!
Как же с ними трудно – избалованными, изнеженными, капризными…
– Сегодня я всё сделаю сам, – невозмутимо отправил недоеденную порцию в мусорку и краем глаза заметил, как тоскливо проводила взглядом Сусанна почившую грустной смертью еду. Ничего, немного поголодает – придёт в чувство. – А завтра будет новый день. Ты всё же отдохни. Мне на работу надо. В отличие от принцесс, простым парням нужно трудиться.
– На заводе? – едко выплюнула Шуша.
– В зоопарке, – невозмутимо ответил я и загрузил посуду в мойку.
Шуша наблюдала за всем, наморщив лобик – сосредоточенно, будто решала сложнейшую задачу из высшей математики.
– В зоопарке?.. – растерянно повторила она, а я злорадно улыбнулся. Всё-таки удалось сломать её систему.
– Ну, не в жаркой же Бразилии, где водится много-много диких обезьян.
В этот момент она поняла, что я издеваюсь, издала боевой клич, попыталась вскочить со стула, наступила на больную ногу, пошатнулась и чуть не упала. Я вовремя успел её подхватить.
– У тебя руки мокрые, – слабо сказала Сусанна и повисла на мне всем своим цыплячьим весом.
– Зато сердце горячее, – заверил её я, подхватил на руки и отволок в комнату, которую она выбрала для себя. – Лучше поспи. А не хочешь – чемодан разбери. А лучше нет, не трогай. А то, может, завтра попросишься домой. Меньше работы и хлопот.
Яростный вопль был мне ответом. Шуша метнула в меня подушку. Я ловко увернулся.
– Ты уж не обессудь, – сказал я в дверях, – караулить тебя некому, поэтому, уходя, дверь я запру.
– Вот! То, что я и говорила: пленница! – нашла, к чему прицепиться эта маленькая собачонка.