И у меня самой с самого раннего детства стали проявляться не вполне обычные качества: прикладывая к больному месту руки, я могла снять боль, прекратить воспаление, ускорить заживление раны. Заговоры от болезней я знала от старших, но часто переделывала их на свой лад, чтобы сделать понятными и правильными с точки зрения ребенка ХХ века. Правда, взрослея, я стала относиться ко всему этому весьма скептически. Дело в том, что к счастью (или на беду – это уж как посмотреть) от природы мне достались аналитический ум, высокий IQ и строгое системное мышление – его еще называют «математическим». Поэтому принимать что-то на веру я категорически не хотела. Пусть даже это «что-то» исходило от меня самой. Все равно оно было непонятным, бессистемным, не вмещающимся ни в какие рамки и, уж тем более, не проверенным экспериментальным путем.
После окончания школы я сделала выбор не в пользу домашней «самодеятельности». Чтобы действенно помогать людям, мне важно было стать профессионалом, постичь теорию и практику врачевания. И я поступила в медицинский институт, который позже окончила с красным дипломом. Вот так «зов предков»-целителей подтолкнул меня на врачебную стезю. А аналитический ум привел в аспирантуру и помог успешно защитить кандидатскую диссертацию. Изучив современные научные представления о работе человеческого организма, о причинах и механизмах развития заболеваний и существующих способах лечения болезней, я пришла работать в поликлинику с искренним желанием помочь людям стать здоровыми.
Однако жизнь внесла в мои намерения свои коррективы. Я работала врачом ультразвуковой диагностики. В 80-90 годы ХХ века это была высокоинформативная методика выявления заболеваний, сегодня появились и другие информативные методы – МРТ, КТ и другие, но тогда именно ко мне шли люди с непонятными симптомами, с неустановленными диагнозами. И, к сожалению, очень часто выявленные мною заболевания звучали как приговор. В то время врачебная этика не позволяла сообщать больным о наличии у них злокачественных опухолей, метастазов, но люди понимали, что обследование назначено в связи с такой возможностью.
Я ощущала острую душевную боль, видя надежду в глазах пациента и понимая всю ее тщетность. А что же еще может чувствовать врач, который обнаруживает неизлечимое заболевание?! Врач, который видит перед собой беспомощного человека и больше всего на свете хочет все-таки оказать ему помощь и отменить жестокий приговор: «Медицина бессильна…»