Когда эхо моих слов затихло, а узор на груди окончательно
сформировался, приобретя вид восьмиконечной звезды с непонятными
символами по краям, Тизар убрал руку и, покосившись на императора,
отступил на шаг. Лицо его было бледным, на лбу блестели мелкие
капельки пота. А взгляд, которым маг меня одарил, оказался таким
странным, что в любой другой ситуации мне наверняка стало бы
неуютно.
Однако его величество Орриан почему-то не выглядел рассерженным.
Смерив меня задумчивым до крайности взором, он какое-то время
просто молчал, отчего градус напряжения подскочил еще больше. А
затем вдруг усмехнулся.
— Обучи его, Тиз. Обучи сам и как можно лучше. Я хочу знать, в
кого превратится этот волчонок, который только что посмел обхитрить
нас обоих.
Маг поклонился, пряча лицо под белобрысой челкой. Я настороженно
промолчала. Но не отстранилась, когда его величество соизволил
покровительственно похлопать меня по плечу. И лишь слегка
удивилась, когда он наклонился и едва слышно шепнул:
— Ты удивил меня, мальчик. Надеюсь, когда мы встретимся в
следующий раз, ты сможешь меня порадовать.
После того, как император ушел… на этот раз окончательно… меня
попросту вырубило. Причем мгновенно, так что я даже не успела
сообразить, что произошло. А когда пришла в себя, то оказалось, что
обстановка вокруг разительно изменилась, и вместо богато убранной
спальни меня забросило в небольшую, скупо обставленную комнатушку с
одним-единственным крохотным окном и рассохшейся деревянной
дверью.
Окно, кстати, было зарешеченным. За мутным стеклом угадывалась
куцая полоска неба и расплывчатый желтый круг, который я опознала
как местное солнце. Однако в самой комнате было не жарко. Пол и
стены здесь оказались каменными, словно меня заточили в темнице.
Вместо постели обнаружился деревянный топчан со свежим, но далеко
не новым бельем, и крохотной подушкой, набитой, как вскоре
выяснилось, обычным сеном.
Сходство с темницей усиливалось еще и потому, что возле окна на
стене виднелись характерные царапины. До надписей типа «здесь был
Вася» мой предшественник не опустился, но ряд вертикальных
черточек, расположенных группами по семь штук и зачеркнутых
поперечными линиями, наводил на мысль, что кто-то здесь отсчитывал
дни и недели. Причем делал это никак не меньше нескольких лет,
потому что царапины занимали большую часть стены и спускались вниз
до самого пола.