Хорошо это или плохо, было неясно. Но от заманчивой мысли до них
дотронуться я решил отказаться. Хотя бы из тех соображений, что не
знал, известно ли учителю о моем даре, и не получится ли так, что я
по неосторожности его покалечу.
Наконец, мастер Зен оставил меня в покое, отошел в центр зала и
выдал самое странное распоряжение, какое я только слышал: бежать…
бежать до полного изнеможения, пока не упаду.
Зачем ему это понадобилось, он не сказал, а я не спрашивал.
Просто побежал по кругу, считая про себя шаги и гадая, насколько
меня хватит. Хватило, конечно же, ненадолго — минут через
пятнадцать я споткнулся в первый раз. Еще через десять — во второй.
А затем считать шаги стало неудобно, и мне, чтобы не зацикливаться
на отвратительно медленно идущем времени, пришлось считать
количество падений, которые стали происходить все чаще.
Само собой, возможности нового тела оказались смехотворными.
Будучи в здравом уме и трезвой памяти, я прекрасно сознавал, что
долго не выдержу. Натруженные мышцы, кому бы раньше ни
принадлежали, ныли и болели по-настоящему. Заставлять себя бежать с
каждой минутой становилось все сложнее. Будь я и в самом деле
мальчишкой, то давно бы уже сдался, но воля взрослого — это совсем
не то, что воля ребенка. Да и сохраняющаяся во мне эмоциональная
пустота позволяла отстраниться от неприятных ощущений. Однако даже
с ее помощью меня хватило всего на двадцать четыре падения, после
чего я распластался на полу и лишь жадно хватал ртом воздух, гадая
про себя, достаточно ли я себя вымотал, и как это аукнется на
следующий день.
Учитель, вопреки ожиданиям, снова ничего не сказал. Не похвалил,
не поругал. Подняв с пола мое обмякшее тело, он просто вернул его в
выделенную комнату и, сгрузив на топчан, ушел, оставив меня
растерянно моргать в попытке сообразить, что же это было.
Одежду он принес чуть позже. Так же молча положил на стул и
ушел, на этот раз — насовсем. Но мне понадобилось почти полчаса,
чтобы снова обрести способность двигаться. И еще час, чтобы
заставить себя сползти с топчана, дотащиться до бочки и плеснуть в
лицо холодной водой. Вода, кстати, уже была чистой. А полотенце,
которым я вытерся в прошлый раз, сухим. Видимо, над ними все же
поработала магия, потому что следов чужого присутствия в комнате не
осталось.