Их было два десятка: рослых, а по сравнению со мной так и вовсе
гигантских, коней с такими же крупными седоками. При этом выглядели
они довольно странно — такими же серыми, как я, блеклыми, со
смазанными, но вполне различимыми лицами, как если бы я смотрела на
них сквозь мутные линзы. При этом люди переговаривались, от лошадей
валил пар, они всхрапывали, топали копытами, а их гривы совершенно
нормально развивались на ветру. Так что я даже не поняла, почему
воспринимаю их, как персонажей черно-белого кино. Но решила, что
переживать по этому поводу рано. В данный момент у меня были
проблемы посерьезнее.
Когда всадники остановили скакунов и принялись один за другим
спрыгивать на землю, я сравнила их рост с единственным уцелевшим на
холме деревом, и поняла, что люди все-таки обычные. Это я слишком
маленькая. Лет пять-шесть моему новому телу, не больше. И росточку
в нем примерно по бедро взрослым мужчинам, которые при виде моей
одинокой фигурки ощетинились оружием, а затем проворно окружили
алтарь.
Я мысленно вздохнула.
Все-таки до последнего хотелось надеяться, что насчет другого
мира я ошиблась. Но нет: кольчуги на незнакомцах выглядели
настоящими. И меховые плащи с капюшонами. И грубой выделки ремни на
поясах. И такой же грубоватой работы сапоги. Не говоря уж о
непонятного покроя одежде и мечах.
Что еще огорчило, так это то, что окружившие меня мужчины
продолжали переговариваться, а вот переводчика с собой взять
позабыли. Я не понимала ни черта из того, что сумела расслышать.
Неизвестный язык. Непонятная гортанная речь, даже отдаленно не
напоминающая ни один из известных мне наречий. Но, наверное,
говорили все же о пожаре, о взрыве, который разнес на куски дом, и,
конечно же, обо мне. Нападать не пытались. Оружие вскоре убрали в
висящие на поясах ножны с непонятными клеймами. Потом половина из
незнакомцев отступила, принявшись обыскивать холм. А из тех, кто
остался, к алтарю подошел и опустился на корточки сравнительно
молодой мужчина, при виде которого у меня екнуло сердце.
Он не был так уж красив, этот широкоплечий брюнет, чтобы при
виде него сладко замирало сердце. Ничто в нем с ходу не цепляло
взгляд. Ни жесткое волевое лицо. Ни резковатые черты. Ни такие же
темные, почти черные, глаза, истинный цвет которых я так и не
смогла определить. Лежащие в беспорядке волосы… еще более темные,
чем у меня… придавали его облику небрежности, а плотно сжатые губы
— суровости, если не сказать жестокости. Но все же мой взгляд
прикипел к нему мгновенно, потому что вокруг него вилось
целое облако тесно переплетавшихся между собой разноцветных нитей.
Красных, синих, белых… Настолько красивых, что к ним захотелось
немедленно прикоснуться. И до того ярких, что на их фоне и без того
серый мир казался мертвым и пустым.