(Так он становится похожим на его отца, и Зигмунд берет у него спички и тоже раскуривает сигару).
В конце концов вся комната наполняется дымом, и они выходят на балкон, где сижу я.
Мы слышим, как идет электричка, и кто-то говорит, что в один из этих дней он изрежет тебя на маленькие кусочки.
– Да-да-да, говорит Брюс и достает свою пачку
(он, оказывается, стоял на балконе этажом ниже и все слышал, ведь его уши и глаза у тебя в кармане,
и твои пальцы падают очень медленно,
и ты все-таки засыпаешь,
и серебряные ящерицы несут тебя в следующее утро).
<1997>
Окна смеялись,
Клоуны шли по двору;
Летели птицы.
Когда ты пришла, их было трое.
Приснилось небо -
Меня не было, играет кто-то другой.
Зверь бежал, касался мохнатым боком.
Его убили. Не осталось Никого,
Кто смог бы.
Иди одна.
* * *
Тишина ли?
Переплести слова и запахи вязью сна,
Обмана или шагом кошки в ноябре,
Когда выпадет первый снег?
* * *
Молоко. Белый день <где?> оранжевые блестки,
Которые подарила тебе мама?
Река несет к вечеру, какой сон, такое и завтра.
Сердце бьется, устало.
До полуночи – час.
Ничего, сделаешь из слов.
* * *
Ловушка, часы, которые никогда не ходили,
Взгляд и/или ночью,
Когда желтая лампа, туман и
Потому что скучно, голосом разбить витрины
Универмагов,
Чтобы тебе уже некуда было деться.
* * *
Стрелочники возвращаются.
Стеклянные поезда где сплю,
День, два и никогда не остановиться.
Из оранжевого в безрадостный за полчаса,
Где только голос и <Эм?>.
* * *
Твой дом,