Аля оторвала взгляд от вязания и серьёзно посмотрела на Данила.
– Не знаю. Может быть, ты её чем-то обидел?
– И я не знаю. Только если вчера, когда мы играли в игру по истории…
Дальше Агата уже не слушала. Она на всех парусах неслась к дверям. Неслась в школу, обещая себе больше никогда не смотреть в сторону Данила.
15. Глава 15
– Ещё немного, и меня стошнит.
В актовом зале было тесно, торжественно и душно. Впереди сидели ветераны в медалях, позади – самые высокие школьники. К стенам кто-то любовно прикрепил шарики, а к занавесу из жёлтого тюля – искусственные гвоздики, Георгиевскую ленту и надпись: «9 мая 1945 года. 74 года Великой Победе».
Они стояли в двух шагах от лестницы, ведущей к сцене. На самой сцене украшений не было, а по центру с микрофоном в руках стояла девочка. Агата не видела её лица. Три минуты назад мать забрала очки, и теперь все предметы на расстоянии вытянутой руки казались ей огромными размытыми пятнами. Девочка читала стихи. Громко. Отчётливо. Выразительно. И с чувством.
– Как хорошо, что кружится планета. Как хорошо, что в мире нет войны!
Агате не нравилось. Красоту рифмы портил голос. Чересчур высокий и какой-то надтреснутый. Как стеклянная ваза в момент разбития. Казалось, что ещё пара строк, и девочка бросится петь что-нибудь из «Кармен» или «Аиды», а то и вовсе заплачет. Агату такая манера декламирования стихов раздражала, и она мысленно сравнивала её с визгом недорезанного поросёнка.
– Наш выход. – Никита сжал её руку и бросил короткий взгляд на зрителей. Агата вскинула подбородок и набрала полные лёгкие воздуха. Так она надеялась заглушить поднимающуюся по пищеводу горечь.
На сцену вышли двое. На этот раз ведущие. Для Агаты два абсолютно одинаковых чёрно-белых пятна, которые на самом деле были мальчиком и девочкой. Ненамного старше той, что читала стихи, но, судя по манере говорить, заметно умнее и артистичнее. Мальчик чуть-чуть картавил и торопился. А вот девочка рассуждала складно, толково и обоснованно. Речь у неё была спокойная и правильная. Лилась, словно реченька. А рассказывала она о том, что даже на войне находилось место музыке и… танцам. И Агата заслушалась. Влюбилась в голос и стояла будто громом поражённая. Девочке хотелось верить беспрекословно и, когда Никита повёл её на сцену, на мгновение Агата даже не поняла, что случилось. Только первые звуки тихой мелодии из плохо работающей колонки вернули ей способность ориентироваться в пространстве и времени.