Какова же была ярость Джесси, когда он узнал, что под видом
старейших брокерских контор Нью-Йорка подчас скрываются все те же
«лачуги». Они были вызовом его растущему профессионализму биржевого
спекулянта. Они действовали неспортивно. И они о нем знали!
Подобраться к ним, чтобы наказать, у него не получалось, как он ни
«химичил». Хозяева «лачуг» не боялись ни черта, ни дьявола, кроме
почтового ведомства, которое могло внезапно на них напасть и
отобрать все деньги, вернув через год восемь центов на доллар.
Когда я предложил свои услуги, думал исключительно о том, в чем
я спец. О мордобое. Недооценил я Юного Хвата. Его мысли лежали в
совершенно иной плоскости, хотя крепкие кулаки также входили в
расчет. Оставшись голодным и трезвым после нашего ланча, я
преисполнился энтузиазма и был готов на подвиги, даже отказавшись
от финансирования со стороны Джесси. Иногда с голодухи или
недопития и не такое придет в голову!
С понедельника лафа у братьев Блюм временно закончилась. Пришла
пора немного поработать. Мы отправились по указанному нам Джи Элом
адресу – в одну из процветающих «лачуг» неподалеку от нашего отеля.
Не вместе, а по одиночке, типа мы друг друга не знали. Внесли
депозит. Начали совершать мелкие сделки. В плюс, в минус. Последнее
– чаще. Парни на меня косились, не понимая, что происходит. Я ждал
условленного момента.
К четвергу мы примелькались в «лачуге». В отель даже стали
приходить от нее телеграммы, в которых нас уверяли, что рынок
хорош, чтобы делать ставки (он был вял – даже такой дилетант, как
я, это понимал). Что мне готовы предоставить первоклассный брокераж
и не ограничат в размере прибыли (читай между строк: разденем как
липку). Что пора переходить к более активной игре (мы устали ждать,
пока ты расчухаешься). Парни получали точно такие же сообщения, но
на другой, фиктивный адрес в ближайшей парикмахерской.
Ося и Изя прибежали в контору с утра пораньше. Глаза у них
горели, но они продолжали изображать неуверенность. Изображать? Они
и в самом деле не понимали, что тут позабыли. С моего разрешения
часто начинали спорить, стоя у доски с котировками. Толкали друг
друга, как привыкли с детства. На них снисходительно
посматривали.
Я ворвался в «лачугу» взмыленным и возбужденным. Кончики моих
закрученных кверху усов дрожали от нетерпенья. Подскочил к доске.
Ознакомился с ситуацией. Во всеуслышание объявил парням, с которыми
якобы не был знаком: