Пока советник Императора заказывал еду, остальные разместились
за самым отдаленным столом. Александр Павлович сел спиной к
посетителям, чтобы спокойно снять скрывающий лицо шарф и поесть. Мы
расселись вокруг него, контролируя вход и окна.
– Господа, скоро у нас будет горячая еда, – сообщил Кочубей,
опускаясь на стул рядом со мной. – Выбор здесь, скажу прямо,
скудный, но все лучше, чем походные харчи.
– Если эти харчи сгодились Имп… кхм, – вовремя спохватился
Строганов, – некоторым из нас, то и вам, Виктор, грех
жаловаться.
– Так я и не жалуюсь, – покачал головой Кочубей. – Просто
констатирую факт, что они у меня поперек горла уже стоят. А тут
подадут жаркое. Правда, трактирщик говорит, что мяса маловато – всю
скотину солдатики поели.
– Чьи? – поинтересовался я, лишний раз окидывая гостей трактира
внимательным взглядом – не скрывает ли кто мундиры под плащом.
– То одни, от другие, – пожал плечами Кочубей. – Французы стоят
по ту сторону речки, а наши по эту. Иногда одни заходят на чужой
берег, иногда другие. Но ситуация явно на руку первым.
– Если у Французов преимущество, почему они согласились на
встречу? – озвучил я мучающий меня далеко не первый день
вопрос.
– Император Франции – далеко не глупец, – впервые за долгое
время заговорил Александр Павлович. – Он понимает, что даже если
одержит верх, его триумф окажется недолгим. Великий Полоз рано или
поздно выберется из-под земли и добьет ослабленного войной
победителя.
Строганов кивнул и добавил:
– Другое дело – что за условия он выдвинет для мира. – Советник
покосился на Аглаю и, понизив голос, спросил. – Есть вести от
Нечаева?
Знакомая фамилия заставила меня напрячься.
Ворожея, чье лицо и глаза скрывала опущенная едва ли не до
самого носа треуголка, покачала головой:
– Все тайники по пути были пусты.
– Это плохо, – подключился к разговору Орлов. – Все может пойти
не по плану. Нам лучше отступить к расположению наших войск.
Западная армия… – он вдруг замолчал, увидев спешащую к нам с
подносами подавальщицу.
Пока справная женщина расставляла тарелки, все мы хранили
гробовое молчание. Только довольный Кочубей мурлыкал под нос
незнакомую мне песенку. Казалось, что этот мужчина попросту не
бывает серьезным. Но я мог поспорить, что все совсем иначе –
беззаботные весельчаки не становятся доверенными лицами
императоров.