— Ты что?! Нет, конечно. Как ты себе это представляешь? Я, под два метра и эта полторашка…
— Эксклюзивного, коллекционного, — резюмирует парень, — Коньяка полторашка! Пьёшь коньяк, сладость моя?
— Слушай, Марат, тебе с таким слухом в разведку нужно. Как… Как он слышит? — перехожу на шёпот, наклонившись к бывшей однокласснице.
— Чувствует. — кивает она. — Ты давай, хватит охлаждаться стаканом. Пей газировку.
Вот стакан из рук выпускать совсем не хочется. Он такой холодный, такой запотевший, такой приятный… У меня, кажется, пальцы к нему примёрзли.
— В ней точно нет алкоголя?
— Нет.
— А надо? — и сюда свой нос суёт местная знаменитость.
— Нет-нет. Спасибо. — качаю головой и решаюсь сделать первый глоток.
Ну, что могу сказать… Напиток среднегазированный, полагаю, за счёт льда, которого не пожалел Марат, кисло-сладкий, ненавязчиво пряный, вкусный. Не горчит, слава богу. Видимо, алкоголя и правда там нет.
— Ну, рассказывай тогда, раз уж заманила меня сюда. Давно вернулась?
— Я? — Мила округляет свои по-кошачьи подведённые глаза и ненадолго зависает. — Знаешь, около трёх лёт. — немного подумав, отзывается. — Бабушка как заболела, так я и вернулась. Знаешь же, у меня никого, кроме неё, не было.
Не было?
Вот чёрт! Милка же сирота. Её одна бабушка тянула. Родители где-то на севере нашей необъятной в экспедиции погибли.
— Я… Я не знала, Мил, прости. — сдавленно бормочу я. — Папа последние три года… В общем, извини. Мне очень жаль.
— Ой всё, угомонись. — хмурится Вересова. — Я не люблю на такие темы разговаривать. Кретинкой себя чувствую.
— И я. — заторможено кивнув, я прихожу к совсем удивительной мысли. — Знаешь, я рада, что мы встретились. Ты, если что, залетай на огонёк. Я теперь у папы жить буду. Может, ещё как-нибудь встретимся, поболтаем… Школу вспомним!
— Ну про «жить у папы» не спрашиваю, по вещичкам понятно, а с работой как?
— Да как-то… — мнусь, пытаясь подобрать вариант, в котором я не буду казаться такой ущербной и жалкой, — Да я не думала ещё об этом. Мне вон, второй день папины сослуживцы телефон обрывают. Хотят на девять дней приехать. Я с этим никак не разберусь, а ты про работу. Подождёт три дня, никуда не денется.
Милка долго смотрит на меня своими проницательными глазами, прежде чем уверенно кивнуть и застучать ноготками по столу: