Перевожу взгляд на крем, что держу в руках.
— Если не трудно, – протягиваю тюбик и поворачиваюсь к нему спиной. Поглядываю на сына, что сидит рядом и играется с игрушками.
Чувствую за спиной движения, звук выдавливания крема, затем следует прохладное прикосновение ладони к моей спине, даже неожиданно вздрагиваю и начинаю улыбаться над своей реакцией.
Ладонь Демида скользит по спине медленно и плавно. Я замираю, боясь пошевелиться и сделать лишний вдох. Его рука делает приятно, и я даже прикрываю глаза. Никто еще так мне не делал. Это так необычно и приятно.
Его ладонь скользит еще ниже, задевая веревочку от лифа купальника.
— Можно развязать, чтобы не мешалось? – его голос с хрипотцой звучит над ухом, я даже открываю глаза и начинаю чаще дышать. Почему-то этот момент мне кажется настолько интимный, что не знаю, как себя вести.
— Если мешает, то развяжи, – какая-то сила побуждает ответить ему так.
Чувствую, как его пальцы прикасаются к коже, отчего моментально высыпают мурашки. И это так позорно, выдавая себя с головой.
Завязки перестают держать лиф, и он предательски смещается, я резко придерживаю чашечки на груди, чтобы позорно не предстать перед ним обнаженной.
Демид похоже меняет темп, теперь он растирает крем еще медленнее, замедляясь, когда пальцы приближаются к груди. Мне бы прекратить это действие, но я не решаюсь, потому что самой нравится. От его рук откровенно балдею.
Черт! Еще этого не хватало.
Он спускается ниже к пояснице и я не выдерживаю, разворачиваюсь к нему, чтобы забрать крем:
— Спасибо, Демид, дальше я сама. – будто обжигаюсь, когда смотрю в его зеленые глаза, в которых плещется огонь и ночь в одном коктейле.
Взгляд Демида опускается ниже, замечая как расширяются его зрачки и дергается кадык. Я прослеживаю за ним и тоже опускаю на себя. Совершенно забыв о лифе, одна чашечка уже не прикрывает округлость, сместившись в сторону. Демид впивается в неприкрытую оголенную часть груди, где отчётливо видно розовый сосок.
Я в момент прикрываю себя рукой, отвернувшись от него.
— Демид! – с укором произношу.
— Простите, – виновато отвечает. — Хотел помочь.
Он встает. Оглядываюсь на него и чуть не падаю с шезлонга, когда на уровне моих глаз оказывается его пах с внушительной выпуклостью. Мои глаза расширяются до неприличного размера, резко отворачиваюсь от него. Щеки горят, становится трудно дышать от увиденного.