Показ картин уже начался. Не знаю, откуда во мне взялся такой стереотип, но я ожидала, что дети из детских домов не рисуют яркими красками. Оказалось, что это не так. Картины имели разнообразную цветовую палитру. И я бы не назвала их детскими. Некоторые из них заставляли меня останавливаться и подходить ближе, чтобы рассмотреть каждый мазок кистью по холсту. Они казались мне продуманными, сложными, с глубоким смыслом.
— Почему ты развелась с мужем? — спрашивает Тимур. Виктор по другую сторону от меня, ловлю его внимательный взгляд.
— Я поспешила с замужеством, — отвечаю, останавливаясь у картины, которая отлично будет смотреться в моем кабинете. — Мне было двадцать лет, когда я пришла работать в его компанию. Начальник на работе, начальник дома. Он не умел перестраиваться, ревновал меня. Ему почему-то казалось важным быть лучше меня во всем, поэтому комплименты он делал только себе. Мне надоело чувствовать себя существом второго сорта, и спустя пять лет брака я ушла.
Тимур переглядывается с Виктором. Я замечала, что они умеют “разговаривать” так. Хотела бы научиться понимать их взгляды. О чем бы они оба не подумали, но критиковать моего мужа не стали.
— Понравилась? — Тимур кивает на картину. На ней изображен город в видении юного художника. Красивый город в насыщенных оттенках. Я смотрю на ее цену и понимаю, что ни рубля не жалко. Она великолепна. Только мне не по карману.
— Да, — поворачиваюсь к мужчинам и скрещиваю руки на груди: — Делайте, что хотите, но она должна висеть у меня в кабинете.
Тимур усмехается, жестом подзывает менеджера.
Я поворачиваюсь к картине и смотрю на нее в последний раз, перед тем, как ее снимают со стены.
Она лежит рядом со мной, на заднем сидении, когда едем по вечернему городу. Я беру ее в руки, рассматриваю. Даже в плохом освещении она притягивает взгляд яркими оттенками.
Я не слежу за дорогой, но в какой-то момент замечаю, что мы свернули в противоположном направлении от моего дома.
— Куда мы едем?! — спрашиваю Тимура, но он не отвечает мне. Не понимаю, почему. Его молчание настораживает. Повторяю вопрос.
— Ко мне домой, — получаю спокойный ответ. Но не от Тимура, а от Виктора. И мне становится страшно. Они не предупреждали. Моего согласия не спрашивали. Просто везут куда-то, а зачем?
— Мне это не нравится. Тим, останови машину, — тревожно прошу, а он прибавляет скорости, вызывая во мне уже не просто волнение, а панику. Я же толком их не знаю. Трахнут меня на пару, кто их остановит?