Тонкий трикотаж ее юбки тут же сползает на талию, и у меня срывает крышу от того, что в таком положении Лилька прижимается к низу моего живота самым сладким местом, скрытым лишь трусиками.
Жена ногами обвивает мою поясницу.
Качнувшись с ней на руках, словно вмиг опьянев, я разворачиваюсь и припечатываю жену спиной к стене.
Член упирается в штаны, давление в яйцах причиняет мучительный дискомфорт. Я ведь никого больше с того самого проклятого дня не трахал. А сейчас мы с ней так близко, одни в квартире. Меня трясет, как от абстинентного синдрома.
Наклоняюсь к вороту блузки и тяну зубами пуговицу, но она не поддается.
— Р-р-расстегни… — рычу.
Сам не могу — держу жену под бедра, впаивая пальцы в ее гладкую кожу.
Я хочу ее грудь. Хочу снова ощутить ее вкус, присосаться, облизывать…
Блядь, у меня только от таких мыслей скапливается слюна, кровь пульсирует так бешено, что, кажется, скоро разорвет аорту.
Жена лишь слегка запрокидывает голову.
Вижу, как пульсирует тонкая венка на шее, впиваюсь в нее губами и толкаю бедрами жену в стену. Лилька охает и дотрагивается пальчиками до моей шеи, рассекая кожу острыми ноготками.
Стискиваю зубы от жаркой похоти и режущей боли.
После ее танцев в клубе до одури хочется заняться с ней сексом, наполнить Лильку своей спермой, потому что она — моя женщина.
Моя, моя, моя…
И ничья больше. Никому ее не отдам. Если надо будет убить — убью. Если ради нее сдохнуть — сдохну.
Тискаю ее упругую задницу, сдвигаю резинку стрингов и возбуждаюсь до такой степени, что икры на ногах сводят, мышцы на руках каменеют. Чтобы не уронить жену, ставлю ее на пол.
Стиснув до боли челюсть, заставляю себя отойти на шаг — жена пьяная и плохо соображает.
А я…
Оторвавшись от нее на секунду, снова липну к ней, словно железный болт к магниту.
— Я слишком сильно люблю тебя, Лилька, чтобы изнасиловать… — столкнув нас лбами, хриплю севшим голосом.
— Я знаю, Захар… — шепчет она, обвивая мою шею.
— Попроси… и я сделаю так, что ты не пожалеешь. Не рви мне жилы, пожалуйста. Я, блядь, с первой нашей встречи схожу по тебе с ума, а теперь, когда теряю — еще больше.
— Я знаю…
Конечно, девочка моя неглупая знает, пользуется, испытывает, доводя до лихорадки.
Подцепляю края ее блузки и тяну в разные стороны. Перламутровые пуговицы не выдерживают и сыплются на пол. Вещь из брендового магазина, но я до такой степени взвинчен, что мне плевать.