Он пытался было рассказать отцу о своем настойчиво повторяющемся сне, но отец никак не воспринял его душевных волнений. Отец и мать были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на его мысли. На Тибете дети взрослеют рано, но родители все еще считали его ребенком. От матери не ускользал ни единый его шаг, особенно после того, как год назад горный камнепад навсегда оставил в своих объятьях его старшего брата.
В тот злополучный день отец с братом отправились высоко в горы, в ущелье Мрака. Этот узкий каменный мешок назвали так потому, что сюда никогда не проникало солнце, здесь не приживались ни растения, ни звери. Лишь леденящий жилы холод дышал на приходящих сюда и звонким многоголосьем быстрых вод встречала здесь путников горная речка. Именно к ней и шли путники. На своем каменистом берегу река хранила особый сорт глины, который нужен был отцу для того, чтобы делать особенную посуду для праздников, семейных торжеств и подношений отшельникам. Он был единственным гончаром в деревне, и спрос на такую посуду имелся всегда. Потому и хотел отец умение свое передать старшему сыну. «А умение тогда придет, – считал гончар, – когда с самых первых шагов постигнет человек все тонкости ремесла, когда поймет, что глина, из которой сваяет он горшки да миски, – живая, со своей душой». Когда камнепад обрушился на дно ущелья, старший сын гончара выбирал из каменистого берега драгоценную глину. Отец не успел опомниться, как тяжелый поток обрушился на сына.
А младший, который остался теперь утехой родителям, наперекор всему, который раз, влекомый зовом сердца, покидал родительский кров. И всякий раз мать поднимала на поиски всю деревню, чтобы общими усилиями возвратить беглеца назад.
…Сегодня он проснулся очень рано. Вернее, в эту ночь он не спал вовсе, а лишь дождался, пока в хижине смолкнут шаги матери и, заглушая ее сонное посапывание, наполнит ночную тишину размеренный храп отца.
Сборы были недолги. Едва дыша, чтобы не разбудить домочадцев, он оделся по-дорожному. Поверх штанов и куртки накинул чубу [3], подпоясался, не забыв положить за пазуху чашку для еды. Привязав на спину запас пищи и священную книгу, осторожно отворил дверь и вышел из дома.
Холодный, еще ночной воздух бодрил тело. Бескрайнее небо раскрылось над ним огромным куполом, на котором яркие голубые звезды игриво перемигивались друг с другом, затеяв лишь им ведомую игру.