Как только мешок с пожитками Марпаты был собран, Юлгай, увлекая за собой Марпату, вышел на улицу. После благополучных поисков деревня отдыхала, но в ней было неестественно тихо, словно вся она погрузилась в глубокие раздумья, заставляя умолкнуть и птицу в воздухе, и яка в стойле, и ветер в небесах. Марпата плелся за отцом, понурив голову. Теперь он понял: что-то неладное задумал отец. Ни Юлгай, ни Марпата не замечали устремленных на них взглядов сельчан, не слышали за спиной сочувственных вздохов.
Вышли за деревню. Привыкший к узким каменистым тропам Тибета, Юлгай шел быстро, так что Марпата едва поспевал за ним. Он никак не мог понять, куда же вел его отец. Шли долго. Широкая тропа то истончалась, то пряталась в зарослях колючего кустарника, выныривая к солнцу, прямо перед головокружительной бездной, то исчезала вовсе. Тропа вилась все время вверх, уводя путников все дальше от мирской суеты. Наконец, они вышли на большую плоскогорную поляну, до поры скрытую от посторонних глаз замысловатым ландшафтом. Их взору предстали массивные ворота, обрамляющие проход сквозь добротную каменную стену.
Юлгай постучал. Ждать пришлось долго, пока за воротами послышались еле уловимые шаги. В прорези маленького, распахнувшегося, словно открывшийся глаз, окна калитки показалась бритая голова. Голова вопрошающе глядела на путников.
– Мы хотим поговорить с ламой Чинробнобо. – Юлгай сбивчиво объяснил голове цель своего визита.
Окно захлопнулось так же неожиданно, как и отворилось, оставляя путников в долгом томительном ожидании наедине с неведением. Неведение можно было расценить двояко: либо просящим надлежало терпеливо ждать, либо лама Чинробнобо отказывал им в аудиенции. Однако Юлгай был настроен решительно. Он почти уже занес руку, чтобы постучать снова, как калитка отворилась, и взору путников предстал молодой бритоголовый юноша в широком монашеском одеянии.
– Лама Чинробнобо ждет вас. Следуйте за мной, – негромко произнес он, приглашая Юлгая с Марпатой войти в глубь монастыря.
То ли ветер подул, то ли юноша не рассчитал усилие, калитка, впустившая путников в монастырские владения, с шумом захлопнулась. Марпата вздрогнул. Ему представилось, что он оказался в неведомом замкнутом мире, откуда не было выхода. Он снова вспомнил о доме. Нет, не о своей деревенской лачуге, а о том далеком доме, куда так стремилась его душа. На сердце сделалось тоскливо и неуютно.