Вовсю торжествовали колокола. Их раскатистый восторг слышен был далеко за окрестностями Москвы. В гулкий сдержанный голос большого зазвонного кампана [22] вливались подголоски младших колоколов. К ним, словно малые дети, игриво пристраивались праздничные колокольца, единым хоралом создавая звучание Божьего гласа [23].
Еще издали услышал Алексий знакомые, ласкающие слух и душу звуки. Радостно на сердце у митрополита. И как ни радоваться, коли получилось склонить Бердибека не повышать выхода, да не только склонить, но и на Русь вернуться живыми. А звон колоколов все явственнее доносится сквозь воздушную даль до слуха путников. А мимо проплывают русские березы.
Глядит Алексий на великого князя, и у того на сердце благостно. Да и немудрено. Немыслимый груз сброшен с плеч князя. «Все-таки, быть Руси! – глядя на Иоанна, думал Алексий. – Придет время, сбросит она с себя иго татарское, словно тесную одежу. Кто знает, хитростью ли силой? Но под татарами век Руси не ходить!» – Это Алексий чувствовал всем своим существом.
Въехали в городские ворота. Взмыленные, уставшие от долгого пути кони, почуяв родные стены, втягивая ноздрями воздух, заржали, подбадриваемые кучером на облучке. В заливистый звон колоколов вплетался гомон толпы, которая выкатилась из своих жилищ навстречу митрополиту Алексию и великому князю Иоанну Иоанновичу.